Наталья Аксюта (Пистунова)

- Любань , слыхала новость-то ? – вытаращив глаза говорила Зойка Пенькова своей соседке. - Нет . А чего такое? - Да ведь , Нюрка Гусева в тягостях от цыгана . - От какого еще цыгана ? Чего мелешь –то? - Так ведь помнишь табор по весне стоял возле нашего села ? - Ну ? - Ну чего разнукалась ? Дотумкай сама , - не выдержала Зойка такого бестолкового подхода своей соседки к такому важному вопросу. - Иди ты , не верю . Нюрка Гусева девка порядочная . Она ведь за Петьку Катаева замуж собралась . Надысь мне мать ее говорила . - Так ведь разобралась уже . Петькина мать, Нинка , узнала , что Нюрка в тягостях , так отворот – поворот такой невестке дала . - Иди ты ! – удивилась Любка Пронина . - Ну чего мне врать –то? Ты ж меня знаешь . … - Вот- вот . У тебя самые последние новости , но иногда не достоверные . - Это когда ж я тебя обманула ? – удивилась Зойка. - А про Машку Зыкову кто набрехал ? - Ну вышел конфуз , это да . Но бабы сами там чего-то перепутали . Вот и я не то ляпнула . - Ой ,

В класс она вошла, опустив голову, словно боялась, что её ударят. Сгорбленная спина, старенькая, застиранная кофта, слишком большая для её щуплого тельца, и взгляд — взгляд затравленного волчонка. — Здравствуйте, ребята, — мой голос дрогнул, хотя я старалась говорить бодро. — У нас новенькая. Лена Волкова. Прошу любить и жаловать. Лена, садись за третью парту, там свободно. Лена молча прошла к месту. Класс зашумел. — Очередная детдомовская? — громко шепнула первая красавица класса, Кристина. — Фу, от неё же нафталином несет. — Тишина! — я стукнула указкой по столу. — Кристина, ещё одно слово, и мы с тобой побеседуем у директора. Меня зовут Ольга Николаевна. Мне сорок пять, и я учительница литературы. Но когда-то, пятнадцать лет назад, я была просто мамой. Счастливой мамой трехлетней Машеньки. Тот день я помню по минутам. Парк, сладкая вата, смех. Я отвернулась всего на секунду — купить воды. Обернулась — пустая скамейка. И только розовый бант лежит в пыли. Мы искали её годами. Полиция

Тридцать первое декабря. Двадцать три двадцать пять. Я резала оливье. Кубики получались ровные, аккуратные. Даже для себя одной я не позволяла себе резать как попало. Это был мой способ не опускаться. Не превращаться в ту тётку в засаленном халате, которая ест из кастрюли перед телевизором. Кузьма сидел на стуле напротив. Толстый рыжий кот с вечно недовольной мордой. Мой единственный собеседник уже семь лет. - Ну что, Кузя, - сказала я ему, - ещё один год. Встретим как обычно? Он моргнул. Это можно было считать ответом. На столе стояла маленькая миска с салатом. Один бокал. Тарелка с мандаринами. Телевизор бормотал в комнате что-то праздничное. Всё как всегда. Я посмотрела на часы. Тридцать пять минут до полуночи. Ещё один Новый год. Седьмой подряд в одиночестве. Я давно привыкла. Это слово я часто повторяла себе. Привыкла. Удобное слово. Оно закрывало все вопросы. Сверху раздались шаги. Сосед. Тот самый, с пятого этажа. Виктор Сергеевич, кажется. Или просто Виктор. Я не была уверена.