Валентина Кузнецова(Обвинцева)

Я стояла у покосившейся калитки и не могла заставить себя войти. Петли проржавели и жалобно скрипнули, когда я тронула дерево рукой. Бабушкин дом. Теперь уже ничей. Две недели прошло после похорон. Я не успела. Была в командировке в Казани, потом отчёт для совета директоров, потом ещё что-то важное. Всегда что-то важное. Важнее мамы, которая меня воспитала. Важнее единственного человека, который любил меня просто так. Телефон в руке искал сеть. Одна палочка. Пропала. Снова одна. И снова пропала. Я тут же попыталась переместиться левее. Потом правее. Ничего не помогало. Вокруг стояла такая тишина, что звенело в ушах. Запах сена и навоза. Я поморщилась. В детстве этот запах был запахом лета, каникул, свободы. Бабушка будила меня рано, и мы шли кормить кур. Я смеялась, когда они толкались у моих ног. А теперь этот запах казался чужим и неприятным. Деревенским. На крыльце сидел мужчина. Я видела его на похоронах. Прилетела тогда на полдня, на поминках не осталась. Надо было вернуться

Глеб категорически не любил поезда и старался на них не ездить, то ли дело автомобиль, к которому он давно привык и вообще был великолепным водителем. Шум вокзала, стук колёс по рельсам, необходимость делить купе с чужими людьми, всё это буквально выводило его из себя, поэтому, когда на работе один его коллега в последний момент отказался от командировки, и билет на фирменный поезд «Северная столица» достался Глебу, то согласился он на это путешествие с тяжёлым сердцем. - Глеб, извини, знаю, что ты не любишь поезда, но в эту командировку нужно будет поехать по железной дороге, так что, не обессудь, – напутственно подбодрил его начальник. Ну, разве можно отказывать в просьбах начальству? Конечно, нет. В купе Глеб огляделся по сторонам и со злостью бросил сумку на полку, а через минуту в дверях появилась девушка с огромным чемоданом. - Ой, простите, – смущённо сказала она, – Вы поставили свою сумку на моё место. Кивнув ей и стараясь не показывать своё раздражение, Глеб переложил сво

Она думала, что это просто жест доброты в промозглую ночь. И не знала, что этим спасёт незнакомца от беды, а себя — от нищеты. Холодный ноябрьский ливень стучал по крыше старенького «Фиат Панда», словно пытался пробить её насквозь. Лидия сжимала руль, чувствуя, как усталость свинцовой тяжестью лежит на плечах. Позади двенадцать часов работы в траттории «У Джованни». Руки пахли луком и рыбой, в кошельке — несколько евро до зарплаты, а на заднем сиденье, укутанная в потёртый розовый плед, спала её дочь Мия. Вдруг фары выхватили из мокрой темноты фигуру. Пожилой мужчина стоял на обочине, без зонта, без шапки. Дождь лил с него ручьями. Лидия сбавила скорость, но всё же проехала мимо. Инстинкт самосохранения кричал: «Не останавливайся! Ночь, пустая дорога, в машине твой ребёнок». Но в зеркале заднего вида несчастный человек выглядел ещё старше и был похож на сломанную марионетку. Она резко затормозила, сдала назад. — Вам помочь? — крикнула она, приоткрыв окно. Дождь тут же хлестнул ей в ли