Светлана Власова

Пекарня, где работала Татьяна, открывалась в семь утра. Ещё темно, город спит, а внизу, в подвальчике, уже тепло от раскалённых плит и пахнет дрожжами, маслом и сахарной пудрой. Татьяна любила эти предрассветные часы. Здесь всё было просто и ясно: замесил тесто, следи за духовкой, доставай румяные булки. Здесь она чувствовала себя на своём месте. А к двенадцати, передав смену, возвращалась в их съёмную двушку на окраине, где её ждали уже другие заботы. Муж её, Виктор, мастер на заводе, уходил рано, приходил поздно. Денег хватало, но о собственном жилье можно было только мечтать. Над ними, как дамоклов меч, висела старая квартира свекрови, Любови Михайловны, в хорошем районе. Квартира была темой каждого её визита. —Витенька, ты у меня хороший, — говорила Любовь Михайловна, наливая сыну крепкий чай, даже не глядя на невестку. — Трудишься, семью кормишь. Но я вот думаю, кому свою квартиру оставить. Конечно, хочется, чтобы достойным людям досталась. Наш племянник, Андрюша, тот уже адвокато

И нет, это не экстремалы или отшельники. Это обычные люди с детьми, работой и планами на выходные. Просто их "обычное" немного отличается от нашего. Готовы познакомиться с ними? Начнём с места, которое заставит вас пересмотреть отношение к подвалам. В австралийской глуши, где летом жара плавит асфальт при +50 °C, есть подземный город. 2500 жителей Кубер-Педи давно поняли: если природа хочет тебя поджарить — уходи под землю. 60 % местных буквально вырыли себе дома в скале. И это не какие-то пещеры! Представьте просторные квартиры с несколькими комнатами, кухней, Wi-Fi и кондиционером, который не нужен, потому что под землёй круглый год +23 °C. Церкви с готическими сводами, бары, художественные галереи. А поднимаешься на поверхность — и оказываешься на Марсе. Красно-оранжевая пустыня, холмики выкопанной породы и тишина, которая звенит в ушах. Здесь добывают опалы — эти переливающиеся всеми цветами камни, которые стоят как маленький автомобиль. Воду подают по трубам за 25 километров, а эл

Пока кассирша выдавала чек, мальчик стоял, уткнувшись лбом в стекло холодильника. Там лежали шоколадные яйца, разноцветные, блестящие, будто маленькие новогодние шары. Он не просил. Просто смотрел. Бабушка — в выцветшей куртке, с узелком в руке — старалась не заметить этот взгляд. Монеты звякнули в ладони. В сумке — буханка хлеба, полкило сахара и пачка макарон. — Пойдём, Паш, — тихо сказала она. — А… можно одну конфетку? — спросил он. — В другой раз, внучек. Пенсию скоро дадут. Он кивнул, и даже улыбнулся. Но глаза — не детские. Не семилетние. В них уже лежала взрослая, тихая печаль. Ей шестьдесят восемь. Когда-то у неё было трое детей, двое — уже давно взрослые, жили в другом городе. А младшая — Светка — погибла три года назад. С мужем и дочкой возвращались с моря. Фура выехала на встречку. В живых остался только мальчик, которого откинуло в сторону ремнём безопасности. — Мы теперь вдвоём, — сказала тогда бабушка, сидя на ступеньках морга. — Значит, будем жить. Она не плакала