Елена Самофалова

Мужчина 33 года. Плохо. Пил. Умирает. Вызывает сам… Как будто приезд скорой научит его пить хорошо. - Главное количество вызовов – фельдшер в очередной раз вспомнил добрым словом службу 112 и страховые компании, как вши, паразитирующие на измождённом теле медицины – а зачем поехали, к кому поехали… Главное – количество. И диагноз «Алкогольное опьянение» не поставишь, даже, если осмотрел «больного» с ног до головы. Ведь нельзя ж послать такого на хрен, не убедившись, что он сможет дойти. Но… не оплатят. ОМС неумолим: смотри – не смотри… нет диагноза, требующего лечения – нет оплаты за выполненный вызов. С одной стороны кажется маразмом. Но с другой, если понять: хорошо ребята устроились зарабатывать деньги на медиках. Твари, блин. *** - Меня надо прокапать – тщедушный молодой человек с явными следами борьбы с алкоголизмом на лице взывал к бригаде 03 – я на работу не смог пойти, бухал неделю. Меня надо прокапать, а потом я как-нибудь сам до поликлиники дойду, больничный оформить. - Скор

— Мама, хватит! Каждый праздник одно и то же! Людмила Петровна прижала телефон к уху покрепче, словно это могло сделать голос дочери мягче. Вокруг гремели чемоданы, визжали тормоза, объявляли платформы — обычная предпраздничная суета на Ярославском вокзале. — Викуль, ну пойми, мне нужно... — Понимать? Да сколько можно понимать! — голос Вики звенел, как битое стекло. — Тебе всегда нужно! А мы что, не семья? Саше шесть лет, он каждый год спрашивает, почему бабушка не приезжает! — Я же объяснила, дежурство выпало, Новый год, народу... — Народу! — Вика язвительно фыркнула. — А своя-то внучка тебе что, не народ? Знаешь, мам, хватит. Не жди нас больше. Ни на восьмое марта, ни на твой день рождения. Раз работа важнее, вот и живи с ней! Гудки. Людмила медленно опустила телефон, глядя на экран, где мигала надпись "Вызов завершен". Пятьдесят восемь лет, тридцать из них — на железной дороге, и вот тебе, пожалуйста. — Люда, ты чего встала? — окрикнула её Светка, напарница, волоча здоровенный ба

Июль 1971-го в Новосибирске запомнился не только изматывающей жарой. Именно в этот месяц город случайно прикоснулся к собственной забытой истории — так, как это бывает лишь раз в поколение. Рабочие-телефонисты, прокладывавшие новую линию связи на улице Советской, могли ожидать чего угодно: валунов, корней, технику, что снова сломается от перегрева. Но уж точно не того, что они обнаружат под слоем жёлтой глины — прямо в сердце мегаполиса, где машины и люди проходили над этой тайной десятилетиями. Работы шли буднично. Никакой романтики — только раскалённые лопаты, запах пыли и гул экскаватора. Старый корпус Западно-Сибирской студии кинохроники стоял по соседству, как молчаливый свидетелем того, что здесь когда-то возвышался православный собор Александра Невского. После революции храм переоборудовали для нужд новой власти, но под землёй, как оказалось, кое-что сохранилось. Ковш экскаватора ударил о что-то твёрдое. Не камень — звук был глухой, будто инструмент натолкнулся на пустоту, скры