людмила галашова(смирнова)

Сложно представить, что делает и как себя ведет в лесу маленький ребенок, который только недавно научился ходить. Что он ест, что пьет, куда идет, как справляется с насекомыми. Ситуацию омрачало то, что девочка пропала совершенно нагой, а ночью становилось холодно. Сложно представить в такой ситуации себя, а тут маленький ребенок, которому еще нет 2 лет... Поисковик: физические ресурсы таких маленьких детей сильно ограничены. Семья Это самая обычная, интеллигентная семья. Антонина познакомилась с будущим мужем Никитой, когда училась в медицинском институте. Он тоже был студентом, учился на инженера. Завязались отношения. К моменту окончания учебы Тоня родила первую дочку Сашу. А через 2 года в семье случилось очередное пополнение - родилась дочка Людочка. В семье не было никаких проблем. Мама работала врачом, папа инженером. Денег хватало. Семья даже выкупила небольшой земельный участок далеко за городом и выстроила там комфортную дачу для летнего отдыха. Именно на этой даче и случилос

Она думала, что это просто жест доброты в промозглую ночь. И не знала, что этим спасёт незнакомца от беды, а себя — от нищеты. Холодный ноябрьский ливень стучал по крыше старенького «Фиат Панда», словно пытался пробить её насквозь. Лидия сжимала руль, чувствуя, как усталость свинцовой тяжестью лежит на плечах. Позади двенадцать часов работы в траттории «У Джованни». Руки пахли луком и рыбой, в кошельке — несколько евро до зарплаты, а на заднем сиденье, укутанная в потёртый розовый плед, спала её дочь Мия. Вдруг фары выхватили из мокрой темноты фигуру. Пожилой мужчина стоял на обочине, без зонта, без шапки. Дождь лил с него ручьями. Лидия сбавила скорость, но всё же проехала мимо. Инстинкт самосохранения кричал: «Не останавливайся! Ночь, пустая дорога, в машине твой ребёнок». Но в зеркале заднего вида несчастный человек выглядел ещё старше и был похож на сломанную марионетку. Она резко затормозила, сдала назад. — Вам помочь? — крикнула она, приоткрыв окно. Дождь тут же хлестнул ей в ли

Он явился под утро, сбросил с широких плеч пальто с меховым воротником, слегка пошатнулся, когда в дверном проёме появилась невысокая фигура его жены в домашнем платье. Сразу стало понятно, что Иола не ложилась, ждала его возвращения и много плакала. Сейчас она была совершенно спокойна, помогла мужу разуться и буднично спросила, не голоден ли он. Фёдор Иванович сразу почувствовал, разговор будет серьёзным. - Я всё знаю, Федя, — отчего-то акцент её казался сейчас ещё заметнее. — Я всё знала о тебе и Марии Валентиновне, довольно обмана. - Не всё, Иола. У неё будет ребёнок. Федор Иванович Шаляпин Фёдор Иванович Шаляпин давно уже не знал, как развязать этот узел, и вот теперь нужно было сказать наконец-то всё как на духу. А ведь когда-то он был так влюблён, сердце из груди выпрыгивало, дух перехватывало от одного взгляда на тонкую, изящную, нежную итальянскую балерину. Куда всё это исчезло… Он тогда согласился стать участником театральной труппы купца-мецената Саввы Мамонтова. Первый успех

Наталья вышла из квартиры на пятнадцатом этаже в половине двенадцатого ночи. Она возвращалась с дня рождения подруги, где немного перебрала игристого и теперь мечтала только о горячем душе и кровати. На ней было чёрное платье до колен, которое подруга называла «скромным, но убийственным», лёгкий плащ и туфли, от которых уже ныли ноги. Волосы она собрала в небрежный пучок, с которого выбивались пряди, и в лифт вошла, тихо ругаясь на саму себя за то, что не вызвала такси прямо к подъезду. Двери почти закрылись, когда чья-то рука просунулась в щель. Разрешите? Голос был низкий, спокойный, с лёгкой хрипотцой. Наталья нажала кнопку «открыть». В кабину вошёл мужчина лет тридцати пяти, высокий, в тёмном пальто, с небольшим чемоданом на колёсиках. Он кивнул ей вежливо, поставил чемодан у стенки и нажал кнопку первого этажа. Лифт дёрнулся и поехал вниз. На десятом этаже он остановился с тяжёлым металлическим стоном. Свет мигнул дважды и погас. Запасное освещение включилось тускло-жёлтое,

Поминки закончились, и в квартире повисла звенящая, оглушающая тишина. Последней ушла соседка, тетя Люба, суетливая женщина с вечно красным лицом, которая, уходя, прихватила со стола пару пирожков «для внука» и сочувственно похлопала Веру по плечу: — Держись, Верочка. Одна ты теперь осталась, сиротинушка. Мать-то какая женщина была! Кремень! Всё для тебя, всё в дом. Святая женщина. Вера закрыла за ней дверь и прислонилась лбом к холодному металлу. «Святая женщина». Эти слова царапнули слух, как гвоздь по стеклу. Вера не чувствовала себя сиротой в том смысле, который вкладывала в это слово соседка. Она чувствовала себя узницей, чей надзиратель внезапно исчез, оставив камеру открытой, но забыв объяснить, как жить на воле. Ей было сорок два года. У неё не было мужа, не было детей, не было даже кота, потому что у Нины Петровны была аллергия на шерсть (или она просто так говорила, чтобы не добавлять лишней грязи). Вся жизнь Веры была подчинена ритму жизни матери: её давлению, её болезням, е

—Почему не объясните дочери, что аборт — это лучший выход? Вы понимаете, что ребёнок сейчас сломает жизнь им обоим? Учёба, планы, нормальная молодость… Всё пойдёт под откос! ...Всё началось в самый обычный вечер, когда Лада вернулась из школы уставшая, с растрёпанным хвостом и рюкзаком, набитым тетрадями. Я тогда как раз резала салат, а она молча прошмыгнула в свою комнату и долго там возилась: слышно было, как она ходила туда-сюда, открывала и закрывала шкаф, как будто не могла найти себе места. — Лад, ты есть будешь? — крикнула я через полузакрытую дверь. — Потом, мам, — услышала я в ответ. Голос был какой-то потухший, как после долгого плача. Я зашла к ней сама — привычка такая, если поведение дочки слишком непонятное. Она сидела на кровати, держала телефон в руках и смотрела в одну точку. — Что случилось? — спросила я без обиняков. Она дернулась, спрятала телефон и выдавила: — Мам… Нам поговорить надо. От этих слов у меня всегда в груди сжималось. Обычно такое начинается либо с «