Галина Гончаренко

Когда перестаёшь верить в долгие тренировки. Рано или поздно приходит момент, о котором редко говорят вслух, потому что он неудобный и выбивается из привычной мотивационной картинки: человек вроде бы всё делает правильно ходит в зал, честно отрабатывает полтора часа, терпит одышку, пот и усталость, но тело в ответ становится не легче и бодрее, а тяжелее, капризнее и будто бы старше, чем должно быть по паспорту. Особенно это ощущается после сорока пяти, когда организм вдруг перестаёт благодарно откликаться на формулу больше, дольше, тяжелее, и усталость после тренировки уже не бодрит, а тянется шлейфом на следующий день, превращаясь в фоновую разбитость, которую не получается списать ни на погоду, ни на недосып. Чем старше становишься, тем хуже тело отвечает на попытки задавить его нагрузкой. Почему советские тренеры посмеивались над фитнесом Если оглянуться назад, в эпоху советской физической культуры, становится заметен странный парадокс: тогда не было фитнес-клубов, БАДов, марафонов

У меня осталось много сливочного масла, какое-то покупала по акции, какое-то осталось в студии после проведения мастер-класса и съемки. Я стараюсь соблюдать Рождественский пост и поняла, что не смогу осуществить все свои кулинарные задумки, поэтому решила его сохранить на длительный срок, а заодно улучшить вкус. Есть способ лучше, чем заморозка - приготовление масла гхи. Сделать масло гхи дома очень просто. Это дешевле, чем покупать его в магазине и вы будете уверены в качестве. Что такое гхи? Гхи — это топлёное масло, из которого удалены все примеси: вода, молочные белки и сахар. В результате получается чистый молочный жир, который: Классический рецепт - на плите Вам понадобится: Приготовление: Достаньте масло из холодильника, нарежьте на несколько кусков и положите в кастрюлю. Так оно растает быстрее и равномернее. Поставьте кастрюлю на средний огонь. После того как масло полностью растает, убавьте огонь до самого маленького. Пенка и три стадии готовки. Теперь главное — не мешать

Тишина здесь была не просто отсутствием звука — она лежала вокруг плотным пластом, как тяжёлое сукно. Казалось, к ней можно приложить ладонь и почувствовать холодную, упругую гладь. И если где-то вдруг шевельнётся ветер, он звучал слишком громко, почти дерзко, будто кто-то позволил себе лишнее и нарушил давно заведённый порядок. Село называлось Тихоново, и имя подходило ему так, как подходит старая рубаха к плечам. Оно словно спряталось от мира — не просто стояло далеко, а укрылось, как прячутся те, кто не хочет, чтобы их нашли. К Тихонову вела одна-единственная дорога — узкая, вытертая, как нитка на старом половике. Весной она превращалась в вязкое, тянущееся месиво. Зимой же тропа исчезала под сугробами, и тогда казалось, что дороги не было вовсе. Граница у деревни была резкая: последние дворы, покосившиеся заборы, низкие крыши — и сразу лес. Не постепенно, а как резко как стена. Лес стоял крепкий, дремучий, молчаливый, тянущийся до горизонта тёмной стеной. И от него шло такое чу