НЕЛЛЯ КУЛИК (ПОЗДНЯКОВА)

Мне пятьдесят три года. Цифра, которая когда-то в юности казалась далёким, почти мифическим рубежом глубокой старости, теперь просто констатация факта. Факта прожитой жизни, в которой было всё: бурная юность, замужество по большой любви, двое детей, шумный дом, полный гостей, и… тихое, постепенное отдаление, закончившееся тихим же, без скандалов, разводом. Дети выросли, разъехались, у каждого своя орбита, свои заботы. Сын в другом городе строит карьеру, дочь растит свою маленькую семью на другом конце страны. Звонят регулярно, приезжают по праздникам, но их жизнь там, а моя — здесь. После развода я долго приходила в себя. Не от горя, нет. От шума. Казалось, что двадцать пять лет брака — это постоянный фоновый гул: голоса, шаги, требования, вопросы, совместные планы, компромиссы, чужие привычки, вплетённые в твой быт. И когда этот гум внезапно прекратился, наступила оглушительная, почти физически ощутимая тишина. Сначала она пугала. Потом стала лекарством. А потом превратилась в привы

1950 год, посёлок Березняки Тая шла вдоль железнодорожных путей. Услышав приближающийся поезд, она замерла и на лице девочки застыла восторженная улыбка. Ах, как нравился ей этот звук – тук-тук-тук, тра-та-та. А от протяжного гудка сердце её просто замирало. Мечталось Тае, что вырастет она и помчится по рельсам далеко-далеко. Всё равно куда – лишь бы на поезде. Будет глядеть она в окно и радоваться сменяющим друг друга картинкам, увидит свою страну разной, посмотрит на красоты и природу! Вот о такой жизни мечтала простая девчонка, егоза и озорница из маленького посёлка Березняки. Любила она здешние места всей душой – здесь мамка её с папкой жили, бабуля тут родилась и, по её словам, тут и помрёт. Здесь мягкое весеннее солнце ласкало её нежную девичью кожу, а осенний пронизывающий ветер заставлял сжиматься от голода – всё это Тая принимала с детской радостью и восторгом. Но несмотря на любовь к родным Березнякам, душа девочки стремилась куда-то далеко. С малых лет была она непоседой и