Арина Алексеева (Ядрышникова)

Ангелов было четверо. Они стояли на вершине разбитой колокольни высоко над землей. Это были дети. Так они выглядели. Старшему лет десять, младшему где-то пять. Белые платьица, серебряные мечи и белые ободки на светлых волосах. Маленькая березка прижилась на высоте в расщелине стены, и ее ветки колыхались над обломками. Внизу здание бывших монастырских келий и трапезной частично освещено. Там укладывались спать. Это был детский дом. Протрубили отбой. На кухне открыто окно, что-то гремит, течет вода, моют какую-то большую кастрюлю, вполголоса переговариваются. Кто-то чистит картошку на завтра. Где-то в стороне за лесом проехал поезд. Еще светло, солнце не село, запад озарен розовым и оранжевым светом. Первая звезда уже зажглась. Ангелы молчали. Они ждали. Когда все стихло, погас везде свет, тогда послышалась молитва. Она звучала то шепотом, то вполголоса, потом замолкала, опять звучала. Слышался вздох, потом снова. Они слушали внимательно, опустив головы. Наконец стало тихо. Солнце давно

Черёмуха цвела, как безумная, — облаками, волнами, каскадами белой пены, свесив ветки до самой земли. И пахла так, что хотелось сгрести воздух в охапку и унести с собой. — Глупое дерево, — буркнула чародейка, помешивая булькающее в котле варево. — Вот неймётся же ему цвести под самые холода — а зачем? Всё едино заморозками побьёт. — И повернула голову в сторону девушки, замершей поодаль. — Ну, говори, зачем пришла? Та шагнула к костру, огляделась. Хижина чародейки лепилась к подножию холма, будто врытая в склон, зелёный дёрн укрывал покатую крышу. Черёмуха обметала порог цветущими ветвями, роняя снежное крошево лепестков. Хозяйка хижины сидела на камне перед разведённым в яме костром. От бронзового котла, подвешенного над огнём, шел пар. На зеленоватых от патины боках сплетался чеканный узор из змеиных тел, ушки котла изгибались полукольцами, сделанными в виде гадючьих голов. Чародейка перехватила взгляд девушки, неласково усмехнулась. — Что, сказок наслушалась? Девушка замотала голово