С уходом мужчин на фронт привычный мир в Зиргане рухнул. Война вымыла из деревни всех мужиков, словно весенний паводок. Остались лишь старики, калеки да малые дети.
Вся жизнь теперь держалась на них, солдатках и вдовах, на их жилах, что натягивались, как вожжи, от непосильного труда.
Жизнь превратилась в одну бесконечную, изнурительную работу. С рассвета до заката — в поле. Вместо сильных мужских рук — её, иссечённые и натруженные. Вместо могучих волов — такие же, как она, бабы, впрягавшиеся в плуг.
Но самой страшной была не работа. Самым страшным было ожидание. Каждый стук в дверь отзывался в сердце ледяным страхом. Каждая почтальонка, бредущая по деревенской улице, могла нести в своей сумке не заветный треугольник письма, а казённый конверт с похоронкой. Эта бумага перечёркивала жизнь, превращая женщину во вдову, а детей — в сирот. И не было слёз, чтобы выплакать это горе, — они высыхали от работы и недоедания.

Голод был их постоянным спутником, он подступал, липкий и страшный. Делить мёрзлую картофелину на пятерых, варить суп из лебеды, отдавать последний, выменянный на пожитки кусок хлеба детям, а самой ложиться спать с сосущим чувством пустоты в желудке — это стало обыденностью. Они растили детей, лечили их от хворей травами, штопали-перешивали обноски и учили грамоте при свете лучины. Они были тылом, который держал на себе всю страну.

Военное лихолетье обнажило в людях всё: и высокое, и низменное. Пока одни жертвовали жизнью на фронте, а другие — последними силами в тылу, находились и те, кто пытался извлечь выгоду из всеобщего горя. Особенно уязвимым было положение женщин — солдаток и вдов, оставшихся без мужской защиты, с детьми на руках, один на один с непосильным трудом и голодом.
Типичной и оттого особенно страшной была ситуация, когда в ответ на просьбу о помощи — выдать немного муки, разрешить собрать на колхозном поле оставшиеся после жатвы колоски — женщина получала непристойное предложение. Пользуясь её зависимостью и безысходностью, такой «начальник» предлагал ей расплатиться своей честью за возможность накормить голодных детей, что было вопросом их выживания.
Те, кто был облечён малой властью на местах — некоторые бригадиры, кладовщики, председатели. мужчины, оставленные в тылу по брони или негодности к службе, они становились вершителями судеб для измученных женщин. (смотри продолжение)