Он — самый дорогой художник из ныне живущих.

Его картины уходят с аукционов за десятки миллионов, и кажется, что мир до сих пор не насытился этим бесконечным солнцем, его прозрачными бассейнами и лёгкими тенями пальм.
Дэвид Хокни — фигура парадоксальная: художник поп-арта, который стал классиком задолго до того, как слово «классика» стало звучать ретро. Он принадлежит к поколению, сформировавшемуся из послевоенного оптимизма, но даже спустя семь десятилетий его живопись выглядит так, будто будущее всё ещё впереди.
Родился Хокни в 1937 году, в Брадфорде — промышленном городе с серыми стенами и холодным небом. В его юности не было ничего от калифорнийского света, которым позже будут наполнены его картины. Он учился в Брадфордском художественном колледже, потом — в Королевском колледже искусств в Лондоне, где быстро выделился: блондин с очками и чувством юмора, с абсолютной верой в то, что искусство должно быть личным и живым. Уже тогда он понимал, что живопись — это не про «изображение», а про восприятие: как видит глаз, что запоминает сознание, как цвет превращается в чувство.
Его путь в поп-арт начался с интереса к современности — к плакату, к массовой культуре, к миру, где реклама и искусство сливаются в одно. Но если Энди Уорхол копировал образы как автоматы времени, то Хокни смотрел иначе. Его поп-арт всегда был человеческим, тёплым, даже немного застенчивым. Он не иронизировал над миром — он его наблюдал. Уорхол видел поверхности, Хокни — свет на этих поверхностях.
В 1960-е годы на него сильно повлиял Пикассо. Влияние это не ограничилось формой — оно стало мировоззренческим. Пикассо для Хокни был примером художника, живущего в постоянном движении, человека, для которого искусство — это дыхание. Его ранние работы — фрагментарные, смелые, с изломанной перспективой — дышат этим духом эксперимента. Он учился у Пикассо свободе и способности быть разным каждый день. Но потом, как и его учитель, Хокни ушёл дальше.
В зрелых и поздних работах он всё чаще вспоминает другого гения — Матисса. От Матисса Хокни взял не столько цвет, сколько внутреннее состояние — радость зрения. Его пейзажи, особенно йоркширские, написанные уже в XXI веке, словно наполнены воздухом счастья. Это не бегство от реальности, а её утверждение: мир прекрасен, если ты умеешь смотреть. Его цвет — не эстетический трюк, а способ дыхания. Каждая линия — акт любви к самому факту существования.
И при всём этом — в его картинах есть странное, почти трогательное родство с наивным искусством. Упрощённые формы, чистые цвета, открытые пространства — всё как будто нарочно избавлено от академической глубины. Но эта «наивность» у Хокни не от незнания, а от избытка понимания. Он как художник, который прошёл через сложность и вернулся к простоте. Его наивность — осознанная. Она позволяет взгляду зрителя очиститься, перестать искать смыслы и просто видеть. В этом — его великое сродство с наивными мастерами: искренность без позы, прямота без грубости.
Хокни всю жизнь изучал старых мастеров — Вермеера, Карпаччо, Пьеро делла Франческа. Он пытался понять, как они видели, как строили пространство, как управляли вниманием зрителя. Позже он написал книгу «Знание секретов» (Secret Knowledge), где выдвинул гипотезу, что старые мастера пользовались оптическими приборами задолго до изобретения фотографии. Для него это не было разоблачением, а признанием: они, как и он, хотели понять, что такое зрение.
И всё это не музейное прошлое. Сегодня, в свои восемьдесят с лишним, Хокни остаётся активным, экспериментирует с цифровой живописью, пишет на iPad, изучает перспективу виртуальных пространств. Его выставки собирают очереди, его работы не теряют свежести. Он говорит, что «каждый день можно увидеть мир заново, если просто не забывать смотреть».
Наверное, в этом и есть его тайна. Хокни сумел соединить свободу Пикассо, радость Матисса и чистоту наивного взгляда. Его живопись — это искусство видеть не глазами, а вниманием. И потому, глядя на его картины сегодня, мы не вспоминаем прошлое — мы входим в него, как в свет.
Ведь у Хокни всё просто: жизнь — это зрение, а видеть значит жить.
Эд Флеминский
Публикация Ирины Черкасской