1955 год.

Марфа шла по дороге и улыбалась. День-то какой хороший, солнечный, а еще сегодня именины у её мужа Егора. Она была в городе и купила ему в подарок красивый портсигар. Так же она купила штанишки для сына Мишеньки.

Мишенька...
Он не её родной ребенок - он сиротка из детского дома.


Прожив год вместе, Егор и Марфа поняли, что дело, скорее всего, в ней - никак не получилось у неё понести. Тогда, еще раз все обсудив, Беловы поехали в город и взяли из детского дома треххлетнего мальчишку Михаила. Совсем маленького Марфа брать побоялась, ведь навыка у неё нет с малышами. Да и Мишу можно определить в группу детского сада, что при колхозе, а самой работать как и прежде.

- Здрастье, тётя Марфа. А Мишка выйдет сегодня гулять? - к ней подбежал шестилетний мальчик и Марфа вздрогнула - до чего же он сильно похож на Степана... Сынок её бывшего мужа копией отца своего получился.

- Выйдет, наверное. Только попозже.

- Вы ему скажите, что мы в старом саду будем.

- Хорошо, передам.

Марфа пошла дальше по дороге и улыбка сошла с её лица. Сашенька... Они с Мишей сдружились, и прям не разлей вода были. И не ведали мальчишки, что матери их соперницами были.
Были. А теперь Дарьи нет в живых вот уж четыре года - в 1951 она второй раз забеременела, дочку на свет произвела, да роды трудные были, шла девочка вперед ногами. Врач сельский делал всё, что мог, но измученная тяжелами родами Дарья закрыла свои глаза навсегда как только разродилась.

Тогда Марфа очень жалела Степана, все обиды на него разом забылись. Видела она, как тяжко ему без жены с двумя детьми на руках. Благо, бабушки с двух сторон помогали. А она не лезла, не вмешивалась, потому что теперь её это всё не касалось. У неё своя семья, в которой для посторонних места не было.

Конечно, Егор сделал всё, чтобы Марфа была счастлива. И любила она его по-своему, уважала безмерно, и благодаря ему давно уж перестала думать о Степане. Сокол ясный.. Раньше она так его называла любя, а теперь только по имени при встрече.

Зайдя во дворе, она увидела на крыльце капельки крови. Испугавшись, Марфа открыла дверь и громко крикнула:

- Егор, Миша! Вы дома? Что случилось?

- Мама, папка косой ногу поранил. - Миша вышел ей навстречу и глаза его были заплаканными. - Дядя Федя ему помог домой прийти. Я за врачом сходил, он обработал, зашил и перевязал рану.

Марфа, чуть не плача, забежала в комнату и увидела мужа, который лежал на кровати с перебинтованной ногой.

- Егорушка, родной, как же так?

- Марфа, не голоси только, - он улыбнулся, поморщившись от боли. - Ничего страшного, всё со мной будет в порядке. Ну поранился, с кем не бывает?

- А врач что говорит?

- Заживет, как на собаке. Марфуша, да я уже завтра бегать буду.

***

Только не стал он бегать на следующий день. Проснулась утром Марфа от того, что муж её тяжело дышал. Капельки пота стекали по его лицу и она, испугавшись, побежала за врачом.

- Не нравится мне это, - озабоченно произнес он. - Сепсис, похоже...

- Что это? Говори простыми словами.

- Плохо дело, Марфа. Лекарств нужных у меня нет, в город ехать надо.

- Так поезжай! Чего медлишь? - кричала она, вытирая полотенцем пот со лба у мужа.

Но не помогло лекарство, что врач привез, не помогла и обработка раны и уколы - к вечеру Егора не стало.

- Как? Как так может быть? Почему не помог? - рыдая, Марфа колотила руками по груди врача. - Что ты не так сделал?

Он говорил, что сделал всё, что мог, но оказался бессилен. Такое бывает, такое случается часто, особенно с деревенскими людьми. И не вина врача в том, что нужных препаратов нет в медпункте.

***
На Марфу было страшно смотреть после похорон. Осунулась, похудела, очень много плакала. Все повторяла, что Егорушка Великую Отечественную всю прошел, дважды был ранен и в госпитале лежал, а тут какая-то коса его жизни лишила, и что несправедливо судьба с ними поступает.

И только грозные слова соседки о том, что держаться ей надо, что ради сына надо в руки себя взять, привели Марфу в чувство. Словно кукла тряпичная она ходила на работу, стирала вещи, готовила еду для Миши. А по вечерам сидела у окна и рыдала, глядя на небо и на звезды, представляя, что одна из звезд душа Егора.

***
Прошло два года с тех пор, как Марфа оводовела. Боль угасла, но сидела в душе тяжелым грузом. То время, которое она прожила с Егором, было самым счастливым и спокойным в её жизни. Если бы не он, вряд ли бы она решилась взять из детского дома ребенка, и не было бы у неё Мишеньки.

- Мама, а можно Саша с Алёнкой у нас переночуют? - подойдя к ней, попросил Миша.

- Опять? Чего же им дома не спится?

- Так дядя Стёпа снова напился. Не хотят они слышать, как плачет он и всё о своей жизни толкует.

Марфа рассердилась. Она ничего не имела против дружбы Миши и восьмилетнего Саши, не имела ничего против и шестилетней Алёнки. Но вот то, что Степка стал всё чаще и чаще за воротник закладывать, злило её безмерно.

После того, как Дарьи не стало, так держался он, детишек растил, хоть и помощь была. Не пил, разве что по праздникам. А последние полгода словно с цепи сорвался. Всё чаще и чаще стала видеть его Марфа под хмелем, и всё чаще его дети стали ночевать в её доме. Конечно, она укладывала их, кормила даже завтраком - ей не жалко было ложки каши и куска хлеба. Только вот чего ради Стёпка спиваться вздумал?

- Пусть ночуют. И завтра остаются, не уходят утром, - велела она.

И наутро, пока дети поедали сваренную ею пшенную кашу, Марфа пошла к Степану. Тот мучился с похмелья, а она на то и расчитывала - её громкие слова будут больно молоточками стучать в его бестолковой голове.

- Ты чего, сокол мой ясный, - вдруг вырвалось у неё это прозвище, - пить вздумал?

- О, не забыла, как называла меня, - держась за голову, вымученно улыбнулся Степан. - Только чего ради шуметь вздумала с утра пораньше?

- Ты хоть знаешь, где дети твои?

- У тебя, где же им быть еще? - удивился Степан. - Вчера отпросились. Я помню.

- Это хорошо, что ты помнишь. Но еще лучше было бы, кабы помнил ты, что это твои дети, а не мои. Нет, я не против, что Миша с ними дружит, очень даже приветствую. И ночевать могу оставлять время от времени. Но ведь это происходит всё чаще и чаще!

Степан молчал, а Марфа продолжила.

- Ты, сокол ясный, женился бы уже. Шесть лет вдовствуешь, пора бы образумиться.

- Кому я нужен с двумя детьми-сиротами? - тихо спросил он, глядя ей в глаза.

- Кому-то да будешь нужен, - ответила она, вздрогнув от этого взгляда. Что-то прошлое напомнил он ей.

- А ты? Ты пойдешь за меня, если позову?

Марфа схватила полотенце, что на стуле висело, да треснула им Степана по плечам:

- Совсем мозги пропил, али память самогоном залил? Ты что же, думаешь, я после всего тебя опять приму? Да ты об меня ноги вытер, когда с Дашкой загулял! Да ты предал меня! К тому же, ты пьешь не просыхая, на кой ты мне такой сдался?

Второй раз ударив его полотенцем, да по голове, Марфа выскочила из его дома.

В вечером Степан сам пришел за сыном и дочерью. Был он трезв, гладко выбрит, рубаха на нем чистая была, хоть и мятая.

- Марфа, ты прости за беспокойство. У иконы я сегодня поклялся, что больше вот так пить не буду. Нет, по праздникам пригублю, но чтобы без поводу и от скуки - так не стану. И за детишками лучше смотреть буду.

- Ступай уже. Сашка и Аленка могут иногда ночевать, этого я не запрещаю. Только вот коли я узнаю, что ты клятву свою нарушил и опять в запой пошел, то детей заберу у тебя, клянусь.

Посмотрев в глаза бывшей жены, Степан удивился - откуда в ней столько твердости и решимости? Перед ним была не девятнадцатилетняя девушка, на которой он женился в 1940 году, а стояла взрослая и уверенная в себе тридцатишестилетняя женщина. По-прежнему красивая, но только вот красота уже другая, зрелая.

- Не будет этого, слово я сдержу.

***
Он и держал свое слово, даже в праздники не позволял себе лишнего. Не видел его никто больше пьяным.
Марфа видела, как он изменился. Человеку вот уж сорок лет, он уже давно не молодой парень, у которого ветер в голове свищет.

А еще бывший муж стал часто приходить к ней и помогать.

- Сама бы справилась, - буркнула она, когда Степан в очередной раз принялся таскать ей воду в баню.

- Это благодарность моя тебе за то, что Аленку с Санькой привечаешь. И за пирог, что ты вчера через них передала.

Марфа ничего не ответила, лишь рукой махнула. А когда он ушел, к ней подошла соседка, села на лавочку и спросила:

- Ну и как долго ты еще будешь мужика мурыжить?

- Вы о чем?

- О том самом. Хватит, Марфа, уж обиженную из себя строить. Не тот возраст. Давно уж вы со Степаном все страсти пережили. Оба были в браке с другими, детишки вот у вас есть, дружат меж собой... Овдовели оба. Так чего бы опять не сойтись? Все село уж потешается, видя, как Степан к тебе ходит.

- И пусть потешается. Нет веры у меня к нему.

- Зря ты, Марфа. Изменился Степан, позврослел, поумнел. А ты, видать, поглупела и понять не хочешь, что бабий век короток. Оглянуться не успеешь, как внуков нянчить будешь и тосковать по мужскому плечу. А тут мужик в доме, не самый плохой, между прочим. Не то время, чтобы перебирать.

- Если уж и тосковать по плечу, то по надежному. А Степану веры никакой нет.

- Опять двадцать пять! - рассердилась пожилая соседка. - А ведь ты знаешь, что права я. Чего покраснела? Сама, небось, ждешь, когда он прибежит к тебе, да в ноги кинется?

- А может, и жду!

- Ну вот и жди дальше до морковкина заговенья! Тьфу на тебя, слов больше нет. Гляди, какая-нибудь ушлая баба глаза раскроет, да запрет в своей клетке сокола твоего ясного.

***

Слова соседки в душу запали Марфе. Уж давно боялась она себе признаться, что простила Степана, и вроде бы даже не против с ним заново все начать. Только вот не первой же подходить? Тогда отказала, а теперь уж и не предлагает он сойтись.

И ждала Марфа до Нового года. Праздник этот отмечали они со Степаном, вроде бы как дети их так пожелали. Только вот, намаявшись и набегавшись, наигравшись в снежки, сразу после полуночи дети уснули на теплой печке. А Марфа и Степан вышли на улицу. Осмелев, мужчина приобнял бывшую жену, и, глядя перед собой на падающие снежинки, вдруг произнес:

- Как думаешь, а правда, что на Новый год желания сбываются?

- Не знаю. Я не загадывала никогда. Думаю, глупости всё это.

Степан молчал, будто не зная, что еще сказать. Потом вдруг повернул её к себе и, глядя в глаза, тихо произнес:

- Марфа, может быть хватит и себя и меня мучить? Я готов хоть сотню раз попросить прощения, хоть тысячу раз готов поклясться, что больше ни на одну бабу не посмотрю... Мы оба с тобой жили своей жизнью, оба были и счастливы, и горе переживали. Но судьба так или иначе вновь нас с тобой столкнула. Может быть мы попробуем всё сначала? Вдруг у нас получится?

Она молча смотрела ему в глаза. Почему бы не дать согласие? Если откажет, так и дальше будет куковать в одиночестве. Мишка вырастет, упорхнет из родительского гнезда - армия, учеба, женитьба. А что остается ей? Одиночество в пустой избе? Вряд ли кого-то другого она пустит в свое сердце.

- Марфа... - прошептал он нетерпеливо.

- Я согласна, давай начнем всё сначала.

Он улыбнулся и привлек её к себе.

А на следующий день, когда они проснулись, Марфа увидела улыбку на лице Степана.

- Что, сон хороший приснился?

- Нет, просто я начал верить в чудо, ведь мое новогоднее желание сбылось.

- А что ты загадывал, сокол мой ясный? - рассмеялась она.

- Чтобы ты простила меня. И чтобы это прозвище звучало не зло и рассерженно, а с добротой и любовью как раньше. Повтори, Марфуша, повтори. Я так по этому скучал.

- Сокол мой ясный, - повторила она.

ЭПИЛОГ

Марфа и Степан не стали даже расписываться, просто жили вместе как муж и жена. Детей общих у них так и не было, а Миша, Саша и Аленка были рады, что они теперь в одном доме растут.

Иногда Марфа удивлялась выкрутасам судьбы - они хотели со Степаном детей, не меньше трех, и вот они, трое, бегают по избе. Только вышло это как-то наперекосяк...

Но самое главное, что никогда они не разделяли детей на своих и чужих. И внуков, которых в будущем они растили, тоже не разделяли. Марфа охотно нянчилась с детьми Саши и Алены, а Степан учил рыбачить сына Михаила, который приезжал к ним каждое лето из города.

Рассказ основан на реальных событиях.
#Хельга
источник