1941 год.

Для Маши и Даши, двух сестер, которые осиротели в юном возрасте, жизнь и раньше была непростой, а как началась Великая Отечественная война, так и вовсе все мечты о будущем рассыпались в прах.
Мария, старшая из сестер, ей было двадцать лет. Ее жених, Андрей Васильев, бравый деревенский парень служил в армии, но письма от него приходили регулярно, наполненные обещаниями и мечтами о будущей семейной жизни. Вот-вот должна была кончиться служба, Мария вовсю готовилась к свадьбе, но когда началась Великая Отечественная война, то Андрея из военной части направили на фронт, даже не позволив ему приехать домой и увидеть близких - времени на это совсем не было.
Дарья же, младшая сестра восемнадцати лет от роду, была полной противоположностью Марии во всем - что во внешности, что в характере. Мария была русоволосая, с голубыми глазами и нежной доброй улыбкой. Из неё бы получилась хорошая мать и отличная хозяйка.
А вот Дарья в отца пошла - темноволосая, кареглазая, бойкая и задорная. Она видела свое будущее далеко за пределами деревенской скуки и уж никак не хотела погрязнуть в пеленках, и среди горшков и сковородок.

- Эх, Машка, ждать тебе своего Андрея... Дай Бог бы к зиме обернулись. Дождешься ли? - качала головой Дарья. - Ты пригляделась бы лучше к нашему комсоргу Василию Сергевичу, что месяц назад к нам прибыл в село. Молодой, красивый, в город бы тебя увез. Вон как глядит на тебя.

- Даша, ты лучше молчи, - сердито прикрикнула на неё старшая сестра. - Что ты о любви знаешь? Не нужен мне никто кроме моего Андрея. Нужен тебе комсорг, так забирай его себе.

- Так не глядит он на меня. Я бы с радостью...

Маша как тогда не поддержала этот разговор, так и после избегала "поучений" от сестры. А потом Дарья вдруг перестала "сватать" ей комсорга и Маша заметила, что у сестры как будто тайна какая-то появилась.

- Где ты вечерами и ночами стала пропадать? - накинулась на неё Маша как-то утром, встав на дойку и увидев довольную сестру, входящую в дом. - Это что еще за гуляния такие?

- Маша, я тебя очень люблю, - ласково глядя в глаза старшей сестре улыбнулась Дарья. - Но отчитываться перед тобой не буду, не маленькая я уже, скоро сама всё узнаешь.

- Мать с отцом глядят на нас с небес, и радоваться им нечему. Разве такой жизни мать бы тебе хотела? Коли завела ухажера, там познакомь меня с ним. Стыдобища какая! Что люди скажут, коли прознают? Володой девице не пристало ходить по ночам.

- Мне всё равно, что люди скажут. А с кем я гуляю... Скоро сама всё узнаешь, - улыбнувшись, ответила Даша.

Скоро Маша и узнала то, что Дарья скрывала, только вот не так, как положено.

В тот жаркий, душный день Даша, бледная как полотно, сидела на крыльце их скромного дома, прижимая руку к груди, словно сердце у неё болело. Слезы текли по её щекам, оставляя мокрые дорожки на загорелой коже.

- Маша, он на войну уходит, - прошептала она, увидев входящую во двор страшую сестру.

- Кто? - не поняла Мария. - Ты чего слезы льешь?

- Василий уходит. Говорит, что его направляют на фронт для агитации военнослужащих, чтобы в партию вступали.

- Это о каком Василии ты толкуешь? Неужто комсорг наш?

- Он самый.

- Так ты с ним?

Даша кивнула.

- Это же как ты с ним снюхалась? Когда успела? А от меня почему скрывала? - у Маши было очень много вопросов к сестре, но Дарья, рыдая, ответила, что это была его просьба.

- Маша, я ребеночка от него жду...

- Что? - лицо Марии вытянулось от удивления, а потом её накрыла злость. - Ты чего натворила, Даша? Как ты могла?

- Я люблю его. Я хотела с ним в город уехать. И если бы не война, так мы были бы вместе.

- Он знает о ребенке?

- Я не успела ему еще сказать. Завтра... Мы договорились встретиться завтра и проститься.

- Ну уж нет! Быстро вставай и пошли со мной в сельский совет. Коли мужик он настоящий, в ту же минуту женится на тебе как узнает о ребенке. Вот и будешь его ждать замужней и ребенок в браке родится.

Глаза Даши загорелись огнем:

- Ох, Маша, а ведь и правда! Мы с ним распишемся, и тогда он точно сюда вернется к жене и ребенку.

Но когда они пришли в сельский совет, их ждали две неприятные новости: оказывается, Василий уже уехал из села, вот, буквально пару часов назад, и даже не простился с Дашей. А во-вторых, он женат. Председатель так и сказал:

- Отбыл раньше Василий Сергеевич. Пущай с женой подольше побудет, да с сынком малым.

- Сын у него есть? - Дашу словно водой холодной окатили.

- Имеется сынок, верно. Вроде же годика три ему. Да чего ты бледная такая, Дашка, не приболела ли? Чего вы вообще пришли и про Василия спрашиваете?

- По делу я к нему приходила, но теперь это и не важно, - Дарья выскочила из здания селького совета, забежала за угол и разрыдалась.

Маша пожала плечами, глядя на председателя, и вышла вслед за сестрой.

А вечером, когда сестры сидели за столом, Даша вдруг встала, налила себе воды и тихо произнесла:

- Маша, я не хочу этого ребенка!

Мария, занятая штопкой старой рубахи, подняла голову и удивленно посмотрела на сестру.

- Что ты сказала? Ну-ка, повтори!

- Ты же всё прекрасно слышала, - в голосе младшей было столько отчаяния, что Мария вздрогнула от безысходности, в которой сейчас пребывала её сестра. - Этот ребенок был мне нужен ради счастливого билета в новую жизнь. Я бы вышла замуж за Василия, уехала с ним в город или по месту его новой работы. Я ведь знала, что он здесь временно. А теперь он зачем мне? Васька, чтоб ему пусто было, женат! А мне теперь что остается?

- Мы можем узнать его адрес и поехать. Пусть ответ держит.

- Ну и что изменится? Только хуже будет. А если он вообще отрицать начнет? Нет, Маша... Там жена, ребенок. А я ему как собаке пятая нога.

- Вот почему тебе ранее в голову не приходило по какой причине он требовал сохранить в тайне ваши похождения? - укорила её Мария. Затем вздохнула и покачала головой. Что толку её ругать, если дело сделано и назад ничего не воротишь. - Ты, Дарья, не глупи. Если уж есть дитенок, ничего не попишешь. Вырастим как-нибудь.

- Нет, Маша. Я не хочу его! Я не хочу этого ребенка! Я не хочу, чтобы моя жизнь закончилась вот так, в этой деревне, с ребенком на руках и осуждающими взглядами деревенских! – кричала Даша и ее голос срывался.

- Надо было раньше думать. А теперь смирись, - тихо ответила Маша.
А что она еще могла сказать?

Но Дарья...Она пыталась избавиться от беременности, пила какие-то травы, которые ей посоветовала старая знахарка, но все было тщетно. Ребенок крепко держался и судьбой ему было предначертано появиться на свет.

Маша же вразумляла сестру, пыталась ей внушить, что они справятся. Она сама была молода, но уже успела познать горечь утраты. Теперь ей предстояло стать опорой для Даши, которая уже тысячу раз пожалела о своей легкомысленности.

***

Осень 1941 года сменилась беспощадной зимой. Деревня, как и вся страна, жила в условиях военного времени. Продовольствия не хватало, дров было мало, а холод пробирал до костей. С трудом перенесли зиму две сестры, а в конце апреля, когда за окном светило ласковое нежное солнышко, на свет появилась девочка, которую Дарья тут же нарекла Соней.

Только вот... Она кормила её, ухаживала, но не было в Даше той материнской нежности, которую Мария видела у других женщин.
Мария порой сама не ела, но следила за тем, чтобы сестра более-менее питалась нормально, так как была кормящей матерью. Конечно, в деревне все шушукались и главным оставался вопрос - кто же отец этого ребенка? Даша и Маша молчали, словно воды в рот набрали, оставляя односельчан и дальше гадать, кто ребеночка заделал младшей Петруниной.

***
Следующей зимой было сложнее: дрова в доме заканчивались очень быстро. Январь 1943 года был лютым и дрова, заготовленные сестрами, были уже на исходе. Маша ходила в лес, несмотря на мороз и снег, ища сухие ветки, поваленные деревья, да всё, что могло хоть немного согреть их жилище.
Было тяжело, но они держались, понимая, что им всё равно легче чем тем, кто сейчас лицом к лицу с немцем встретился. Их деревня была в глубоком тылу, о немцах здесь только слышали.

- Маша, ты опять в лес? Там же холодно, и снегу по пояс! – волновалась Даша, кутая Сонечку в старое одеяло. - Давай в этот раз я схожу.

- Не надо, Даша, ты сиди дома, присматривай за дочкой, да не дай Бог еще застудишься и молоко пропадет,– отвечала Маша, надевая старые валенки и теплый платок.

Однажды, возвращаясь из леса с охапкой тонких веток, Маша встретила председателя сельского совета, Петра Ивановича. Он был суровым, но справедливым человеком, по возрасту уже не подходившим к службе.

- Маша, ты совсем себя не бережешь. В такую стужу до лесу ходишь, – покачал головой Петр Иванович.

- А что делать, Петр Иванович? Дров нет, а Сонечка мерзнет. Сам понимаешь - без мужиков мы остались, так что помощников нет.

- Ты это, приди ко мне, да возьми из моего запаса. Не много, но хоть на пару дней хватит, а там может и морозы суровые немного хватку свою ослабят.

- Спасибо вам огромное, Петр Иванович! – Маша почувствовала, как к горлу подступает комок благодарности.

- Скажи-ка мне Маша правду... Дитенок, что у Дарьи, не Василия ли Сергеевича?

Маша молчала.

- Не хочешь говорить, да вот только я не глупый человек. Застукал я их как-то, миловались они. Только говорить никому не стал, не лез не в своё дело. Вот что я скажу - молчать и дальше стану, только Дарье своей передай, что если она слёзы по нему льёт - напрасно всё это...

- Не понимаю вас, - удивленно посмотрела на него Мария.

- Наш комсорг, который больше всех орал с трибуны о патриотизме и долге, в плен был взят немцами. Знакомые у нас есть общие, они и поведали, что вроде бы как сотрудничать он с ними стал и как-то наши военноначальники об этом узнали. Жену его по допросам теперь таскают.

Маша охнула, ветки выпали из её рук и она прижала ладони к лицу.

- Не знает никто о том, что Дарья от Василия ребенка родила, пусть и дальше неведомо никому об этом будет, - произнес он и пошел в сторону дома.

Придя домой, Маша рассказала Дарье о том, что услышала от председателя сельского совета. Сестра ничего не ответила, только молча продолжала зашивать свой порванный платок.
продолжение следует
#Хельга
источник