Ломовая лошадь

Елена тоскливо раздумывала над словами директора:
— Мы решили расширяться! Будем строить производственные мощности. Цех будет в Подмосковье, я уже присмотрел площади. Да, и договор с китайцами, ну, который вам не нравился, я подписал! И да, надо готовить документы на получение кредита. Перечень того, что надо банку — у вас на почте, я только что переслал. Ещё...
На этом в ушах Елены зашумело, ей показалось, что в голове щёлкнул какой-то предохранитель и отсёк дальнейший поток указаний и заданий, последним усилием утопающего попыталась было напомнить:
— Егор Дмитриевич, а сотрудники? Ну, вы обещали подумать над расширением бухгалтерии... — с трудом выговорила она. — И юрист... и кадры...
— Елена, ну, как же вы не понимаете... Сейчас расходы вырастут, а вы и так прекрасно справляетесь! Немного попозже, ладно?
Это «немного попозже» она слышала уже давно. Нет, надо было бы возразить, поругаться, пригрозить увольнением, но сил не оставалось совсем — только-только сдала квартальный отчёт и в глазах темнело от усталости.
«Нет, это за окном уже темнеет, — догадалась она, с трудом сфокусировавшись на окне. — Пора домой. Не могу больше!».
Обычно, сдав отчёты, она устраивала праздники! Покупала что-то вкусное, подарки семье. Сейчас силы закончились настолько, что можно было только идти к метро и смотреть себе под ноги, чтобы не рухнуть.
***
Когда четыре года назад умер муж, Елена поняла, что надо зарабатывать больше. Ещё больше! Столько всего было нужно. Пашка в школе – надо столько всего! Дома ремонт нужен... На даче забор валится. Хорошо, родители помогают – живут прямо рядом со школой и когда она задерживается на работе, забирают Пашку к себе. Правда, постоянно говорят, что нельзя столько работать. А как иначе-то? Она и ломается на этой работе только потому, что выхода нет!
Все эти доводы она регулярно себе приводила и обычно помогало, но вот сейчас почему-то никак не срабатывало! Даже идти сил уже не оставалось – в голове крутились новые проблемы: «Обособленное подразделение, регистрация в налоговой, дополнительные отчёты, охрана труда, проклятый договор с китайцами! Его нельзя было подписывать в том виде! Это же сплошной ужас! Кредит? Более четырехсот ведомостей, расшифровок и табличек. И каждую надо вручную для них трансформировать! Мне головы некогда поднять, я ничего не успеваю. Я же и за главбуха, и за юриста, и за кадровика... А ещё и это: «посадите меж цветов сорок розовых кустов и пока не подрастут, подметай дорожки тут»?».
Позвонила мама, отчиталась, что Пашка сделал уроки, поужинал и смотрит какой-то фильм, привычно попеняла на дурацкую дочкину работу, пожелала спокойной ночи, а Елена всё так и сидела, обессиленно уставившись в окно.
«Надо идти домой. Хотя... Какой смысл? Можно и тут оставаться. И всю ночь работать, потому что я нипочём не успею подготовить документы с этом проклятым кредитом! — Елена вдруг поняла, что сейчас в голос зарыдает. Безнадёжно и бессильно. — Охрану напугаю! Надо идти».
***
Пустые вагоны метро были так знакомы. Она часто возвращается поздно. Иногда так, чтобы успеть перед закрытием станции.
«Ну, вот... Осталось совсем немного. Чуточку! И я дома! Пересечь тёмный сквер и войти в подъезд, потом уже можно будет и поплакать, — она не боялась темноты, поэтому совершенно бестрепетно шагнула под деревья, дошла до ближайшей скамейки и неожиданно обнаружила, что силы-то закончились. Ну, то есть совсем. — Я посижу чуточку и потом пойду. Скамейки стоят для этого! Правильно! А я тут ни разу и не сидела. Только мимо сайгачу. Вот, посижу, меня не видно и поплакать можно, и порыдать даже. А что? Никто не видит! Ой, уже трава какая выросла. И листва. Ну, надо же, а я и не видела!».
Как так получилось, что она, всхлипывая и вытирая слёзы, тушь и помаду, начала говорить сама с собой, она не поняла.
— Ну нет же сил! Просто нет! Надо увольняться, сожрёт он меня и не подавится! А как увольняться? Пашке смартфон надо, а ремонт? А на даче дом красить? Надо обязательно! А то соседка уже приходила, уточняла, чего это у нас такое всё облупившееся... Но сил же не-е-е-е-ет.
— Вот и у меня нет, — вздохнул кто-то в темноте. — Совсем-совсем. Я тоже так устала! Сначала-то ничего не поняла. Думала, они случайно, просто меня забыли. А теперь... И есть так хочется! Может, у тебя что-то есть?
Из-под лавки высунулась мордочка небольшой серенькой кошечки и принюхалась. Нет, едой не пахло. Пахло слезами, усталостью и безнадёжностью. Она-то отлично узнавала этот запах.
— Что мне делать? Ну что? Я не справлюсь! Там работы на троих минимум! Так это ещё без учёта юриста и кадров, — всхлипывала женщина на скамейке. — Не мо-гу-у-у-у!
— И я тоже! — согласилась кошечка. — Давай, может, понеможем вместе? Не то чтобы это помогало... И вряд ли ты захочешь.
— Я уже не помню, когда чему-то радовалась. Я, как автомат, робот. Встала, лицо нарисовала, чтобы окружающих не пугать, в одежду влезла и пошла пахать! Я – лошадь! Ломовая лошадь. Да я и не против, я всё понимаю, только сил нет, и я уже стала загнанной ломовой лошадью, а таких пристреливают, да? Ой, кто тут?
— Это я тут! — отрекомендовалась кошечка. — Меня раньше Маисой звали, а потом выбросили. И всё, что у меня было, осталось там, в том доме. Наверное, и имя тоже. Я обычная очень, неинтересная. Это мне так хозяйка сказала. И я тоже так устала! Ты бы знала, как! Можно я тут посижу пока? Я просто посижу, и пойду. Правда, идти-то мне некуда и есть очень хочется.
— До чего я дошла... Сижу в парке и разговариваю сама с собой! Нет, уже с кошкой! — сообщила себе Елена. — Ты меня понимаешь?
— Ещё бы! От усталости и не так можно. Я вот вчера с голубями разговаривала. Если честно, хотела поймать и съесть, только вот уже нет сил. Просто поговорила. Они хорошие вообще-то, голуби эти.
— Не могу-у-у-у-у!
Елене вдруг стало так себя жалко! И сына, что у него такая мать неудачная, и родителей тоже. Кажется, что столько слёз в человеке не умещается, а вот поди же ты! Видимо, какие-то скрытые резервуары имеются. И, наверное, с надписью для «промывки мозгов». Потому что, когда солёный поток иссяк, в голове как-то прояснилось и чуть полегчало. Какое-то новое ощущение заставило Елену сфокусироваться на неясном сером пятне сбоку, и там в темноте обнаружилась та самая кошечка. Она бодала Ленину руку и негромко мурлыкала.
— Ну, не-е-е, это уж никуда не годится. Давай-давай, успокаивайся, чего так убиваться-то? Мало ли бегает вокруг всяких усталостей, да пакостей, мы на них сейчас фыр-р-р-р-р-р-ркнем и тебе станет полегче. Всё пр-р-роблемы долой, я с тобой, ты со мной, посидим, поурчим, под весенней луной...
— Это ты мне что, поёшь? — удивилась Елена. — Знаешь, спасибо тебе! Мне полегчало. И чего я... Ну, не впервой же. Сейчас пойду домой, поем чего-то, наверное, и будет не так плохо!
Она тяжело встала, повесила на плечо сумку и направилась к дому.
***
Что её дёрнуло обернуться, Лена потом вспомнить так и не смогла. Глаза привыкли к сумраку, и она легко рассмотрела тоскливо опущенную головку небольшой полосатой серой кошечки.
«Вот бедняга. А может... Не-е-е, ну куда мне? Я и так домой прихожу поздно. На сына-то времени нет, а тут ещё кошку? Да она с ума от одиночества сойдёт. А летом? Не-е-е, это совсем уж неразумно! — она сделала ещё пару шагов к дому и снова обернулась. Кошка безнадёжно съёжилась и села, уткнувшись носом в скамейку. — Да пошло оно всё! Одна дома она запросто побудет, но живая-здоровая, в тепле и сытая! Летом? На даче с родителями поживёт! Она же меня пожалела! Сама никакая, а меня пожалела! Одна-единственная! Не ругала, не требовала, ничего не хотела, просто пришла и помурлыкала».
Елена быстро вернулась назад:
— Эй, кис-кис... Ты со мной хочешь?
В темноте блеснули изумленные глаза:
— Это ты мне? Нет, правда? Честно? Да что ж ты спрашиваешь-то?
Автор Ольга Назарова