Предыдущая публикация
Осень 1973 года на Колыме была особенной, запомнилась она надолго колымчанам.
Тёплая она была – как никогда: плюс двадцать – весь сентябрь: было ли когда ещё такое - трудно и припомнить. И пожары – летние ещё – достались сентябрю от августа в наследство: всё горело, полыхало - по всей области. Торфяник очень трудно потушить: считай, что бесполезно. Это только ждать зимы теперь, когда его накроет снегом: благо, что она не за горами - осень ведь недолгая на Колыме – всего лишь месяц.
А ещё она запомнилась, та осень - всем, наверное, без исключения, … одним чрезвычайным происшествием, которое в народе называли попросту - … войной. Да-да, реально были боевые действия: и даже армия была привлечена, и авиация туда же. И велась эта война – буквально всеми силами и средствами … с одним лишь человеком: да, хотите верьте, а хотите,нет, но так оно и было. Звали человека этого Геннадий Мелехов: ну, или просто Генка … Звезданутый. Прозвище его звучало несколько иначе - это ясно: нецензурное оно, и мы его, конечно же, упустим: пусть он на страницах этого романа так и будет - Звезданутым. Да оно и было только лишь в начале ... дел его великих. А потом народная молва ему присвоит даже и не прозвище уже, ... а титул - благозвучный и загадочный. И станет вскоре он уже ... "Колымским Графом Монте-Кристо".
ВИКТОР АРЫШЕВ. РОМАН "МЕРЕНГА"
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ГЕНКА … ЗВЕЗДАНУТЫЙ
(Продолжение. Начало 6.11.2025 - 11.12)
Ночевал Генка уже на новом месте. Печку протопил: тепло так стало и уютно в доме, заменил постельное белье - подушки тоже, одеяло: Боря выручил - сосед.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ГЕНКА … ЗВЕЗДАНУТЫЙ
(Продолжение. Начало 6.11.2025 - 11.12)
Ночевал Генка уже на новом месте. Печку протопил: тепло так стало и уютно в доме, заменил постельное белье - подушки тоже, одеяло: Боря выручил - сосед.
Кровать, конечно, он не стал выкидывать - оставил: мало ли кто спал ней - ничем таким она не пахнет. А подъёмные, что выдал ему Саня уже вечером - две тысячи рублей: огромные деньжища по его понятиям - припрятал хорошенько. У него уже родился план: поднакопить как можно больше денежек и откупиться - дать их … прокурорским, и они закроют его дело – в Волгодонске: и тогда он Светку привезёт сюда.
Понятно, что ему во сне приснилось, а вернее, кто.
А рано утром Генку разбудил гудок: в окошко выглянул - ох, ничего себе, протёр даже глаза: автобус сам приехал - чудеса какие-то.
А рано утром Генку разбудил гудок: в окошко выглянул - ох, ничего себе, протёр даже глаза: автобус сам приехал - чудеса какие-то.
А это Саня – друг его: смеётся – громко так, и как огурчик: хороша настоечка у Борьки - ничего и не болит после неё. Поехали в контору – в отдел кадров: Генку там оформили – в совхоз – водителем автобуса. И сразу – к главному механику – за путевым листом: нужна была поездка в Омсукчан, и срочно, потому, как Санин вездеход встал на ремонт, а для него нужны были запчасти: кто бы отказал Семёнову - поехали.
А Саня этим убивал двух зайцев сразу. Генке надо было показать дорогу – на Сучки, ведь завтра – первый рейс уже: людей везти в райцентр и обратно. И Сучки ведь тоже надо показать: посёлок ведь большой - и познакомить там со всеми. Заодно и отобедать - в ресторане «Омсукчан», а там его подруга – Людочка – официанткой:
ну, такая уж она – красавица, и Генка тоже – красавЕц: пусть познакомятся - на всякий случай. А второго зайца Саня подстрелил ещё с утра: ни свет и ни заря ещё – пришёл он к Коноплёву – на квартиру – за ключами от автобуса.
И объяснил ему попутно, что почём: ты извини, мол, но меня везёт другой водитель - новый, приняли вчера. А ты, мол, пользуйся моментом, и езжай на Талую:
немного отдохни, расслабься - там девчонок много, - мол, а в гараже я подменю тебя, поскольку целый месяц буду на ремонте. Завгар, конечно, недоволен был - ворчал слегка, но спорить с ним не стал, ведь Санин статус вырос – прямо на глазах: и в тот же день он выписал себе путёвку - сам, и отбыл на курорт.
Пусть отдыхает - дальше видно будет, потому, как Саня чувствовал, что рано или поздно между его другом – Генкой и завгаром что-нибудь должно произойти: пусть лучше это будет позже.
Генка и на самом деле, как-то очень уж легко вписался в это дело: стал своим – и в гараже среди водителей и слесарей, да и совхозе в целом. Нравилась ему работа эта - всё он делал с настроением: всегда с улыбкой, с шутками и прибаутками – и с песнями. Всегда, когда он ездил в Омсукчан
Генка и на самом деле, как-то очень уж легко вписался в это дело: стал своим – и в гараже среди водителей и слесарей, да и совхозе в целом. Нравилась ему работа эта - всё он делал с настроением: всегда с улыбкой, с шутками и прибаутками – и с песнями. Всегда, когда он ездил в Омсукчан
- с людьми: обычно песни пел - на весь автобус прям, а люди подпевали Генке – также всем автобусом. К тому же по традиции – обратный путь всегда был … пьяным, и всегда с бузой. Ведь дома орочАм особо и не разгуляться - им не продают спиртное в нужном им количестве,
а в Омсукчане – без проблем: хоть ящик покупай, хоть два, хоть сколько. Вот они в Сучках и отрывались – не на шутку. А в автобусе – до Меренги - привычным образом бузили. В туалет им часто надо было или просто покурить, подраться запросто могли они между собой: ну, пьяные, и что с них было взять.
Однако с Генкой орочи вели себя на удивление спокойно: не бузили. Может, чисто из-за уважения к нему, а может, просто знали, что водитель их за это может наказать. Ведь в самый первый Генкин рейс рискнули двое побузить слегка - бороться вдруг задумали:
нашли же место, главное - в конце салона: там, где задние сиденья. Водитель продолжал движение, но всё же сделал замечание – борцам, культурно так - по микрофону: «Ну-ка, там не хулиганить! Сели по местам!»
На что они ответили: «А ты нас не пугай! Мы – пуганые, дядя!» «Да-а?» Остановил автобус Генка, подошёл к ним, дверь ещё заранее открыл. «Так, значит, вы мои племянники?.. Тогда не обижайтесь!..» Поднял их за шиворот – обоих, как котят, и вывел их - вернее даже вынес – из автобуса: и на дороге постучал их лбами – друг о дружку, поучил их - так, слегка - по-родственному: «Это вам наука будет!..» - и заставил их сказать ему ещё «спасибо» - за науку. Ну и всё. И больше не было бузы в автобусе - ни разу.
Ну, а Генка после этого стал … «дядей»: так его, шутя, и начали в деревне называть. Ну, правда, вскоре у него другое появилось прозвище - уже надолго, а вернее – навсегда.
День сельхозработника на Меренге традиционно – самый главный праздник: так уж повелось, что в этот день гуляет всё село, ведь это праздник – по определению – совхозный.
День сельхозработника на Меренге традиционно – самый главный праздник: так уж повелось, что в этот день гуляет всё село, ведь это праздник – по определению – совхозный.
Отмечается он в первое воскресенье октября. С утра уже бегут все в клуб и занимают очередь уже – заранее. Часам так к десяти из Омсукчана приезжают несколько машин – передвижные магазины – с дефицитными товарами: отдельно – продовольствие, отдельно – промтовары, и отдельно – книги - главный дефицит на Меренге: всё остальное, так или иначе есть, а книжек в местных магазинах нет вообще - не продаются, почему-то.
А потом официальные мероприятия – опять же в клубе - подведение итогов соцсоревнования: награды победителям - кому значки, кому и ордена с медалями, кому дипломы, грамоты, кому и денежные премии, и ценные подарки: в общем, день торжественный.
Потом концерты начинаются: сначала местной самодеятельности, потом приезжей – из райцентра или даже магаданской: там уже артисты – настоящие. А вечером, конечно, танцы – под ансамбль – допоздна.
Ну и понятно, что весь день народ на Меренге … бухает: прямо с раннего утра – до поздней ночи. И бухает он уже … три дня подряд. Такой вот праздник на селе есть – самый лучший,: день сельхозработника.
А начинается он пятницу ещё - после обеда где-то. В этот день начальство – во главе с директором и главными специалистами совхоза – уезжает в Омсукчан: на подведение итогов.
И само собой такой расклад заведомо уже предполагает … пьянку - прямо на рабочем месте. До обеда – так себе ещё – идёт работа: потихонечку - ни шатко и ни валко, перекуры долгие: все мысли только об одном уже - и на часы уже все смотрят. Без пятнадцати одиннадцать – уже не до работы: надо засылать уже гонца – в лабаз,
чтоб очередь занял, и по карманам все уже зашарили - кто, сколько может дать: кто трёшку, кто пятёрочку, а кто и … ничего не может дать - жена все деньги забирает, и с утра уже карманы все обшарила. Ну, ладно. В жизни всякое случается, ведь деньги, как навоз: сегодня нет, а завтра – воз, - беги тогда в лабаз – гонцом, раз денег нет. А на обед, как таковой - домой или в столовую - никто уже не собирается, зачем: сейчас гонец прикупит что-нибудь в лабазе на закуску - булку хлеба даже, и нормально - больше и не надо. И в двенадцать ровно всё уже готово: наливай!..
Животноводы наливают на свинарнике - в подсобке собираются, чтоб меньше пахло, и в коровнике, конечно, тоже; а строители на пилораме - там удобно, места много; а конторские – в конторе, собираются в ленкомнате обычно; а работники культуры – в клубе; а бичи – на Пьяной площади - ну и так далее.
А шофера, понятно, в гараже, и с ними слесари ещё. Ну, может, человек 15 набралось - всех вместе: дружный коллектив. И стол имеется – большой, удобный, чурбачки вокруг него - посередине гаража. Все скинулись: кто, сколько мог, и прикупили в магазине водочки, винца - всё это слили в одну банку – трёхлитровую, и всё перемешали - по традиции.
Семёнов вежливо покинул коллектив - ушёл в контору: всё-таки уже начальник - там жена тем более, и прочие руководители, кто не уехал - среднего звена. А Генка в гараже был. Скинулся, конечно: дал аж пять рублей – до кучи, был уже богатенький, но сам не пил – вместе со всеми: извините, завтра у меня поездка - не могу, мол. Люди за столом все, потихонечку бухали: тоже ведь итоги подводили - ну, а Генка в стороне был. Он автобус свой загнал на яму и спустился вниз туда, по лесенке - осматривал амортизаторы: подстукивал слегка один из них - не надо ли менять. И тут вдруг крик: такой … хозяйский, властный:
- Это что такое?.. Пьянка на рабочем месте?..
Генка выглянул из ямы. А вот и Коноплёв – нарисовался – собственнной персоной: долго будет жить. Вот только что ребята тост произносили в его честь: не в здравие, причём.
- А, ну-ка, быстро за работу! Обнаглели, бля, совсем!..
Испорчен праздник, а куда деваться, он – начальник, и ребята поднялись из-за стола: конечно, не хотя, со вздохами - и за работу. За столом остался только Юрка Духов - Генкин друг, заснул, наверное: ведь мешанина эта бьёт по голове мгновенно: мужикам-то, ничего, а Юрка мал ещё был.
Генка выглянул из ямы. А вот и Коноплёв – нарисовался – собственнной персоной: долго будет жить. Вот только что ребята тост произносили в его честь: не в здравие, причём.
- А, ну-ка, быстро за работу! Обнаглели, бля, совсем!..
Испорчен праздник, а куда деваться, он – начальник, и ребята поднялись из-за стола: конечно, не хотя, со вздохами - и за работу. За столом остался только Юрка Духов - Генкин друг, заснул, наверное: ведь мешанина эта бьёт по голове мгновенно: мужикам-то, ничего, а Юрка мал ещё был.
- А тЫ, чё, бля? Подъём!.. –
И Коноплёв отвесил подзатыльник пареньку. А тот очнулся и ему в ответ:
- Пошёл ты!.. –
Далеко, короче.
- Что?.. Да я тебя сейчас с говном смешаю, недоносок! –
И завгар ещё один отвесил подзатыльник Юрке, а затем – буквально в бешенстве - схватил его зашиворот, и стал трясти его, как грушу. Ничего себе!..
- А кто здесь распускает руки?.. -
И Коноплёв отвесил подзатыльник пареньку. А тот очнулся и ему в ответ:
- Пошёл ты!.. –
Далеко, короче.
- Что?.. Да я тебя сейчас с говном смешаю, недоносок! –
И завгар ещё один отвесил подзатыльник Юрке, а затем – буквально в бешенстве - схватил его зашиворот, и стал трясти его, как грушу. Ничего себе!..
- А кто здесь распускает руки?.. -
Это Генкин голос - он ещё из ямы: строгий, но вполне ещё корректный.
- Что?.. –
Завгар был удивлён: гримаса на его лице была пренебрежительна, уж слишком - кто это осмелился ему перечить вдруг.
- А кто там вякнул, а?.. А ну-ка, покажись!..
- Сейчас. –
Спокойно Генка так ему ответил: выбрался из ямы, не спеша, приблизился - завгар был по ту сторону стола. –
- Ну, я. Не вякнул только - сделал замечание. И вы сейчас попросите прощения у человека.
Внушительно, конечно, Генка выглядел - вполне уверенно, но Коноплёв уже и сам был пьян - слегка, и гонор у него всегда был просто запредельный: ведь начальник он – большой, да и фигура у него – не мелкая, он покрупнее Генки даже, и бояться ему нЕчего и нЕкого, казалось бы. И понесло его:
- Что?.. –
Завгар был удивлён: гримаса на его лице была пренебрежительна, уж слишком - кто это осмелился ему перечить вдруг.
- А кто там вякнул, а?.. А ну-ка, покажись!..
- Сейчас. –
Спокойно Генка так ему ответил: выбрался из ямы, не спеша, приблизился - завгар был по ту сторону стола. –
- Ну, я. Не вякнул только - сделал замечание. И вы сейчас попросите прощения у человека.
Внушительно, конечно, Генка выглядел - вполне уверенно, но Коноплёв уже и сам был пьян - слегка, и гонор у него всегда был просто запредельный: ведь начальник он – большой, да и фигура у него – не мелкая, он покрупнее Генки даже, и бояться ему нЕчего и нЕкого, казалось бы. И понесло его:
- Ах, вот ты, кто?.. Работаешь здесь бЕз году неделя: осмелел уже?.. А ты автобус подготовил к завтрашней поездке?.. Ну-ка, в яму!.. Быстро!..
У-ух! Такой широкий стол, казалось бы, а Генка его разом, лишь едва коснувшись о столешницу рукой, перемахнул, и оказался возле Коноплёва: прям впритык - нос к носу.
- Ты … сейчас … полезешь в яму … сам! И быстро!.. –
У-ух! Такой широкий стол, казалось бы, а Генка его разом, лишь едва коснувшись о столешницу рукой, перемахнул, и оказался возле Коноплёва: прям впритык - нос к носу.
- Ты … сейчас … полезешь в яму … сам! И быстро!.. –
Вроде и негромко произнёс эти слова он, шёпотом почти, но Коноплёву стало … очень страшно: это было очевидно. Тут ещё ведь Генкины глаза – в упор – напротив – во всю ширь, внезапно потемневшие – от гнева: как вот в них смотреть - это реально было … очень даже страшно. Коноплёв промямлил что-то … не совсем членораздельное:
- Ты … что … здесь … поз…во… ляешь?..
- Ты … что … здесь … поз…во… ляешь?..
Бух-х! И тут же получил удар в живот – короткий, очень сильный – в «яблочко», что называется, и проглотил язык, буквальным образом, и начал задыхаться. Но ведь он ещё услышал:
- Ну!!! –
От Генки: и вот это ёмкое словечко прозвучало даже и не страшно, а … ужасно страшно - так, что в воздухе запахло чем-то, очень даже неприятно. И завгар покорно так, безропотно засеменил короткими шажками к яме, по пути, запнувшись даже пару раз на ровном месте. В тот же миг раскрылась дверь, и громко хлопнула, закрывшись: кто-то очень быстро – пулей - выбежал из гаража. А Коноплёв шёл к яме почему-то … очень долго, как-то даже и в обход: дорогу, видимо, забыл, поскольку был практически уже … неадекватен. Наконец, дошёл и начал неуверенно спускаться в смотровую яму – вниз, по лесенке: всего-то там – ступенек пять, а долго так. Спустился, наконец-то, под автобус, вниз - и замер там.
- Ну!!! –
От Генки: и вот это ёмкое словечко прозвучало даже и не страшно, а … ужасно страшно - так, что в воздухе запахло чем-то, очень даже неприятно. И завгар покорно так, безропотно засеменил короткими шажками к яме, по пути, запнувшись даже пару раз на ровном месте. В тот же миг раскрылась дверь, и громко хлопнула, закрывшись: кто-то очень быстро – пулей - выбежал из гаража. А Коноплёв шёл к яме почему-то … очень долго, как-то даже и в обход: дорогу, видимо, забыл, поскольку был практически уже … неадекватен. Наконец, дошёл и начал неуверенно спускаться в смотровую яму – вниз, по лесенке: всего-то там – ступенек пять, а долго так. Спустился, наконец-то, под автобус, вниз - и замер там.
- Сюда смотреть!.. –
Это приказ ему – очередной – от Генки, тем же голосом: негромким, но … пугающим. Тот подчинился. Выглянул из-под автобуса. Глаза … застывшие какие-то - буквальным образом … застекленевшие.
- Юрок! Иди сюда!.. –
А это Генка уже Юрке Духову. Тот подбежал, вприпрыжку даже: взгляд ликующий. За ним и весь народ – из гаража – туда же - подтянулся, к яме: всем ведь интересно.
- Чё, Ген?..
- Отчество, какое у тебя, забыл…
- Петрович я!..
Это приказ ему – очередной – от Генки, тем же голосом: негромким, но … пугающим. Тот подчинился. Выглянул из-под автобуса. Глаза … застывшие какие-то - буквальным образом … застекленевшие.
- Юрок! Иди сюда!.. –
А это Генка уже Юрке Духову. Тот подбежал, вприпрыжку даже: взгляд ликующий. За ним и весь народ – из гаража – туда же - подтянулся, к яме: всем ведь интересно.
- Чё, Ген?..
- Отчество, какое у тебя, забыл…
- Петрович я!..
- Ага... Ну, значит, слушай, пёс!.. –
А это Генка к Коноплёву обратился так. –
- Запоминай мои слова. Ты будешь повторять за мной. Готов?..
А тот молчал.
- Не слышу. Ну!!!
А это Генка к Коноплёву обратился так. –
- Запоминай мои слова. Ты будешь повторять за мной. Готов?..
А тот молчал.
- Не слышу. Ну!!!
И вновь этот короткий страшный выкрик, да ещё и Генкина нога при этом полетела в сторону лица завгара, сымитировав удар, остановившись перед его носом: в сантиметре, может быть. Все вздрогнули, но Коноплёв не шелохнулся даже: видимо, реакция его уже покинула. Зато … запахло от него уже … определённо, а вернее даже … завоняло. И в звенящей тишине послышалось:
- Он обо.рался.
Продолжение следует - во вторник.
- Он обо.рался.
Продолжение следует - во вторник.
Следующая публикация
Комментарии 25