Жизненные истории

ОРИГИНАЛЬНЫЙ И ОЧЕНЬ ЭФФЕКТНЫЙ САЛАТ! Один из наиболее красивых и гармонично смотрящихся на праздничном столе салатов - это салат. Готовится он из обычных ингредиентов, однако на столе выглядит здорово. ЭТОТ салат «из куриного филе - мой фаворит наряду с классическим Оливье. Вкусно, просто, недорого - и очень эффектно! ИНГРЕДИЕНТЫ: ✅ Куриная грудка (отварная) — 300 г ✅ Шампиньоны свежие — 300 г ✅ Яйца — 5 шт ✅ Сыр — 200 г Полный спиcок ингредиентов...

Лялька обиделась, конечно, сильно. Расстроилась еще больше. Она-то любила Димку. Так ей, во всяком случае, казалось. Унижаться и умолять не стала. Зачем? Насильно мил не будешь. Ушла с гордо поднятой головой – мол, не очень-то мне и хотелось замуж за такого как ты. Пошла к подружке, наревелась от души… сказала, что рассталась с любовью всей жизни, о главной проблеме умолчала. Выплакав все слезы, поехала домой. К маме подойти побоялась – та ее сто раз предупреждала, что из дома выгонит, если вдруг узнает, что дочь в подоле принесла. Накаркала, не иначе. Поговорила с отцом, попросила денег, умоляла оставить все в секрете от матери. А он в тот же вечер все жене рассказал, и вышел скандал… Мать с мокрой тряпкой в руках гонялась за Лялькой по всему двору, призывая ей на голову все кары земные и небесные. Когда поток ругани, наконец, иссяк, выдала: – Звони сейчас же своему ненаглядному Диме – умоляй, кайся, обещай… но мой внук должен родиться в законном браке. Ляля, хоть и боялась матери как огня, звонить отказалась. Вот еще! Она себя не на помойке нашла, чтобы штамп в паспорте выпрашивать. Не хотят родители помочь, найдет способ решить проблему без них. Тем сильнее было ее удивление, когда через три дня Дима приехал сам: – Прости меня, я испугался просто, наговорил ерунды, – извинился он, глядя в пол. – Выйдешь за меня? Знала бы Лялька тогда, что на Дмитрия надавил строгий отец, трижды подумала бы, стоит ли соглашаться. Но что сделано, то сделано. Главное, на свет появился Мишка. Спустя два года Ляля смотрела на сына и понимала: все случилось не зря. Малыша она очень любила, а вот рядом с мужем ей находиться совершенно не хотелось. Семейная жизнь, как и следовало ожидать, не заладилась с первых дней. Дима себе такого счастья не заказывал, поэтому вел себя всю дорогу так, словно делал Ляле одолжение. Просьбы беременной жены игнорировал, всякий раз напоминая, что беременность – не болезнь. После работы ужинал и тут же садился за компьютер. Ляля терпела. Надеялась, что с рождением сына Дима изменится. Наследника под сердцем носит, разве может быть мужчина к такому равнодушен? Оказалось, может. Более того, малыш раздражал его. С первых дней он дал понять Ляле: ребенок – женское дело, скажи спасибо, что я вас кормлю. На ночь, чтобы выспаться, надевал беруши.Домашние заботы и уход за ребенком Дима нагрузкой, конечно же, не считал. Ляля пыталась договориться с ним, просила хоть иногда гулять с малышом, или отпустить ее развеяться. Все без толку. Начала скандалить, стало только хуже. Муж купил наушники и, садясь за компьютер, окончательно отгораживался от жены с сыном. Плюс ко всему каждый вечер брал себе литр пива. Наступил день, когда играя, Дима громко закричал и напугал малыша. Мишка разревелся, а Ляля, наконец, рассвирепела. Сдернув с мужа наушники, она высказала ему все, что кипело в душе со дня свадьбы. Тот в долгу не стался. Наговорил всякого, в процессе разозлился так, что замахнулся на жену. Но сдержался в последнее мгновение. Собрался и хлопнул дверью. Куда его понесло, Ляле было все равно. Она поняла, что не в состоянии больше терпеть такое отношение. Не хочет быть мужем и отцом – надо разводиться. Но это потом. Сейчас же надо было уехать из этой квартиры. Только куда? Денег на аренду жилья нет. Сама она еще в декрете, хоть и подрабатывает немного на удаленке. Но этого на жизнь не хватит. Обращаться к подругам – не вариант, у каждой забот полон рот. Придется просить о помощи родителей. Бабушка Мишку любит. Может, и примет к себе на время? – Привет, мам. Мы поссорились с Димой сильно, он чуть меня не ударил, – начала она с места в карьер. – Не могу я больше с ним… можно мы с Мишкой у вас поживем? Пока я работу не найду. – С ума ты сошла? – в секунду вскипела мать. – Опозорить меня хочешь? Что соседи скажут? Не смей приезжать сюда! Сиди и думай, какими словами у мужа прощения будешь просить. – Мам, ты слушала меня вообще? – возмутилась Ляля. – Он замахнулся на меня! И я должна прощения у него попросить? А дальше что будет? – Не надо мужика доводить! Он устает, для семьи пашет, а ты не можешь дома уют создать. Еще скажи, что не ты первая начала скандал, не поверю ни за что. Короткие гудки в трубке давали понять: разговор окончен. Звонить папе бесполезно, в итоге все выйдет так, как решила мать. Тогда, удивляясь себе, Ляля набрала номер свекрови… – Конечно, приезжайте, – тут же согласилась бабушка Тоня. – У меня места всем хватит, я же теперь одна. Ляля всегда удивлялась отношениям Димы с родителями. Отца он уважал, а мать ни во что не ставил. Не звонил, отмахивался от самых пустяковых просьб. А вот Ляля, наоборот, откликалась. Во–первых, свекровь к ней хорошо относилась, во-вторых, она овдовела и скучала одна. Да и велика ли забота – помочь разобраться в банковском приложении или заказать что-нибудь через интернет? Конечно, Ляля все рассказала свекрови. Та не стала ее стыдить, наоборот успокоила: – Не волнуйся, не скажу я ему, что вы здесь. Он сразу и не сообразит. Ох, Митька-Митька. Такой хороший мальчишка был… а весь в отца получился. Он ведь барин был, любое домашнее дело – не мужское занятие. Все у него дома на цыпочках должны были ходить. Ляля, конечно, замечала крутой нрав свекра. Но, пока тот был жив, ни разу не слышала, чтобы Антонина мужу перечила или жаловалась на него. – А чего вы не разводились? – спросила Ляля. – Не заведено было разводиться в наше время. Да и куда бы я пошла с ребенком? Была бы мама жива – другое дело. А Толик мой, Царствие ему Небесное, хоть и черствый был, о сыне заботился. И не пил. Ляля понимающе кивнула, а о себе с грустью подумала, что при живой маме не знала, куда бежать. Да и муж ее в заботе о сыне замечен не был. Дмитрий объявился через две недели, но мать не пустила: – Иди домой! Живи один, коль в семье тебе плохо. Напугал девчонку, сбежала от тебя среди ночи. А я внука хочу видеть! – То есть мне сына видеть не надо? – разозлился Дима. – Вспомнил, надо же! Да Мишка про тебя не спрашивает даже. Наверное, ни одного доброго слова не слышал от тебя. В семье, сынок, давать надо, а ты берешь только. Дмитрий фыркнул и ушел. Ляля живет со свекровью, ищет работу. Мать с Лялей не общается, зато папа деньгами тайком помогает и говорит, что Димка скоро одумается. Повзрослеет. Только Ляля уже не хочет ничего. Поздно. Спасибо за сына, дальше мы сами. Автор: Сушкины истории.

Антона никогда не устраивала Машина жизнь. Хотя в своё время он влюбился именно в девчонку, поющую на Арбате под гитару. Антон был на год старше Маши. Они, юные и влюбленные, быстро влюбились, быстро поженились. А через девять месяцев родился Костик... Мария с Данилой познакомились на летнем музыкальном фесте. На рок-фестивале. Они друг о друге и раньше слышали, но как-то так получилось, что просто слышали, это раз. И второе – у него семья, у неё семья. Всё у всех логично и правильно, казалось бы. Откуда интересу взяться? Нет, песни Данилы Маша слушала. С восхищением. Свою музыку она не считала особо хорошей – так, песенки под гитарку. Под три блатных плюс один баррэ. Ну, ладно, не три – пять. Данила же был серьезным музыкантом. Он пел, а в проигрышах выдавал на гитаре такие мелодии, что закачаешься. Как такое не слушать? Машу наполняло горькое недоумение, почему такая талантливая музыка не видит свет… небольшие концерты и небольшие рок-фестивали, организованные энтузиастами, не в счет. Почти перед самым тем фестивалем муж заявил Маше, что уходит. И сын, Костя, уходит вместе с ним. - Куда уходите? – ничего не поняла Мария. - Да от тебя я ухожу, дурында! Косте уже восемнадцать скоро. Он тоже подустал от твоего… художественного беспорядка. Антона никогда не устраивала Машина жизнь. Хотя в своё время он влюбился именно в девчонку, поющую на Арбате под гитару. Антон был на год старше Маши. Они, юные и влюбленные, быстро влюбились, быстро поженились. А через девять месяцев родился Костик. Маше было двадцать, когда на свет появился их сын. Антону – двадцать один. Он обещал любить Марию, во всем её поддерживать. И вот, восемнадцать лет она жила мечтой, что когда-то станет больше, чем певицей третьего эшелона в андеграунде, собирающей деньги на концертах в шляпу. В основном в шляпу – иногда были билеты, самые настоящие. Но дальше небольших клубов и кафе Маша за восемнадцать лет так и не продвинулась. - Антон, ты сошел с ума. – печально сказала она. – Или у тебя кто-то есть? Куда, в таком случае, ты тащишь нашего сына? - Маш… я просто думал, что ты повзрослеешь. В общем, они и правда ушли. Причем Костя, выросший в здоровую махину метр восемьдесят восемь, обнимал маму и говорил: - Я буду приходить к тебе в гости! - Почему не остаться? Ну пусть он себе идет… а ты-то куда? - Ма! У меня институт. Всё серьезно. Да. Наверное, она и правда так и не повзрослела. Если даже сын боится, что её образ жизни помешает ему учиться в институте. Подууумаешь, институт! Мария и сама окончила в своё время. И музыка не помешала, и рождение Кости. Правда, мама, пока была жива, тоже часто говорила, что высшее образование – единственное достижение Маши. Никто её не понимал! Сестра Дашка только понимала. Младшая сестренка. Но она выскочила замуж и уехала в Сочи. Теперь только если Маша к ней выбиралась, а Дарья обратно в Москву носа не казала, и на концерты старшей сестры больше не ходила. Но они были на связи по возможности. Просто… дистанционная поддержка – это уже немного не то. А ведь у Маши была пара приличных строк в песнях. Разве это не достижение?! Идут по рельсам поезда Соединяя города Сердца и души Горит холодная звезда, Зовет влюбленных в никуда Горит над сушей… В общем, на тот фестиваль Мария приехала в состоянии совершенно разбитом. А как ещё должны чувствовать себя люди, у которых рухнула жизнь? Она так и не поняла, куда ушёл Антон, и к кому. Он её бросил, когда Маша вообще ничего такого не ожидала… На фестивале ей повезло лично познакомиться с Данилой Ермаковым. Он был на три года её моложе, очень хорош собой – черные волосы, карие глаза. Эта магия его музыки вблизи… нет, на сцене-то все играли и пели – понятно. Но вечером собрались, зажгли костер, и Данила весь вечер пел – не устал же. Маша сидела на земле напротив него, и их взгляды постоянно пересекались. В эти мгновения Марии казалось, что Данила поёт для неё одной. Целебная музыка проливалась в кровь через кожу, латала душевные раны… черт, ну почему такой талантливый чувак живет, по сути, также, как она?! У него-то ведь не три аккорда, один баррэ. Он виртуоз… Девушка, сидящая рядом, тогда пихнула её локтем. - Он к тебе обращается. Задумалась Маша. А Данила, оказывается, протягивал ей гитару: - Сыграешь? Она?! После него? Ни за что! - Я лучше послушаю. – покачала головой Маша. И снова пел Данила. И снова становилось легче. Особенно, когда он смотрел ей прямо в глаза. И совсем недвусмысленно смотрел. Ничего себе! Разве можно влюбиться сразу после развода? Но Маша чувствовала – именно это с ней сейчас и происходит. Фестиваль закончился. Они с Данилой добавились в друзья в соцсети, и каждый ушёл в свою жизнь. Маша в свою, разбитую. Данила в свою, семейную и концертную. Каждый раз видя его лайки под своими видео, Мария вздрагивала. Ну не может он всерьез оценивать её три аккорда! Она знала, конечно, что он женат. И что у него дочка, тоже почти уже взрослая. На фото с семьёй Данила был вполне себе счастлив. Ну и ладно… Маша тоже как-то научилась жить после развода. Одна. Всё так же давала концерты раз или два в неделю – денег ей хватало. Да ещё бывший всё норовил подсунуть. Мария с ним ругалась: - Зачем ты присылаешь деньги, если сына забрал? - Никто его не забирал! Он взрослый. Приходил Костя к тебе в субботу? - Приходил. И в «Баркас» со мной сходил, поддержал меня. - Машка, скажи, ты до старости будешь бренчать? - Не начинай… - злилась Мария. – Ты свой выбор сделал, вот и живи! Она злилась только когда Антон пытался читать ей лекции. А так не злилась и не обижалась уже. Мария была влюблена в другого мужчину, жаль – безнадежно. Она это понимала, и не страдала. Просто… жила. Прошло пять лет. По сути, в Машиной жизни ничего не изменилось. Она всё так же «бренчала», собирала свои скромные гонорары. Ездила на фестивали. Данилу больше не встречала. Ровно через пять лет они снова оказались на одном летнем фестивале. Маша поразилась, как плохо он выглядит. Замученный, осунувшийся. У неё даже сердце заныло от такой метаморфозы. - Привет! Как дела? – он улыбнулся и стер этой улыбкой первое гнетущее впечатление. - Нормально всё… у тебя-то как? - Не хочу жаловаться. – покачал головой Данила. – Тебе – не хочу. - Да брось! Жалуйся на здоровье. - Да… дома у меня проблемы. Жена ведет себя так, будто разлюбила меня. Я ничего не понимаю. Она ничего не объясняет. Всё рушится… всё, к чему я привык. Но мы с ней очень разные люди! Ладно, неважно… Он говорил о проблемах в семье, а смотрел на Машу. Как тогда… так смотрел, что от его взгляда все внутри неё теплело. Градус крови повышался. А еще Маша думала о том, что всегда удивлялась этому союзу. Данила красивый, его жена – не очень. Он – талантливый музыкант, она – парикмахер. Удивлялась, но с виду они были счастливой парой. А вот поди ж ты… неладно что-то в датском королевстве! - Ты с кем обратно в Москву? – вдруг спросил Данила. - Не думала пока… а ты? - Я на машине. Могу подвезти. Маша кивнула. - Да? – спросил он. - Да, поедем, конечно. Они поехали. В воскресенье после обеда выехали из Тульской области, к вечеру были в Москве. Точнее, к ночи. Данила остановил машину около Машиного дома и молча сидел. Смотрел перед собой. Она решилась: - Зайдёшь? Он повернулся. Посмотрел на неё: - А можно? - Можно. Я одна. - Серьезно? - Так уж вышло. – пожала плечами Маша. - А как так вышло? - Знаешь… я тоже не хочу жаловаться. Они пришли к ней домой. А там их охватила то ли страсть, то ли безумие. В общем, всё случилось быстро, стремительно. Лучше, чем Маша могла себе представить в своих робких фантазиях. Её захлестнула волна безудержного счастья. Данила тоже просветлел лицом. Остаток ночи они пили на кухне вино, а он тихонько играл на Машиной гитаре. Совсем негромко, чтобы не услышали соседи, не дай Бог. Поспали. Утром Данила уходил, и долго обнимал Машу на улице около машины – она вышла провожать. Ей было наплевать, что там увидят и подумают соседи. - Ты же позвонишь? – спрашивала она, уткнувшись носом ему в плечо. - Конечно! - говорил Данила. – Я позвоню. Даже не думай… Он уехал. Маша вернулась в квартиру, легла на кровать. Нюхала подушку, на которой он спал, как дурочка. С лица Марии не сходила улыбка. Господи, ей сорок три года! Возможно ли такое счастье?! Данила сел в машину и включил телефон. Ничего. Ни пропущенных, ни сообщений. Он чертыхнулся, завел мотор. Лицо его снова стало хмурым.Для Маши потянулись дни ожидания. Он не звонил! Она несколько раз набирала номер, и сбрасывала. И снова. И снова. И снова. Когда прошла целая неделя, Маша всё-таки решилась. Набрала и стала ждать. И дождалась… коротких гудков. После нескольких попыток дозвониться Маша поняла: её заблокировали. Она для верности написала пару сообщений – нет. Ничего. Сообщения не проходили. Точно заблокировал, что толку проверять по три раза? Маша почувствовала такую боль в животе, что едва не согнулась напополам от неожиданности. Она аккуратно присела на стул и набрала сестре: - Дашка, можно я приеду? - И тебе привет! – сказала сестра. – Что случилось? - Да ничего не случилось! Можно я приеду? - Да чего ты спрашиваешь! Приезжай, и всё. У тебя же ключ есть. Даша что-то еще говорила, но Мария уже не слышала… В самолете она сидела в темных очках. Из-под очков текли слёзы. Так дерьмово она не чувствовала себя давно. В сорок три года сердце разбито в осколки… да уж. Маша пыталась слушать песни Данилы, и не смогла. Слишком больно ей было его слушать. Так больно, что руки дрожали, когда Маша переключала треки. Она доехала на такси до Дарьи и вошла со своим ключом. И обалдела – в коридор из кухни вышел парень в джинсах и без футболки. - Нормально! Дашка разошлась с Игорем, и снова вышла замуж, а мне не сказала? - Вы – Маша, верно? Я – Олег, брат Игоря. - А сами-то они где? - В гости уехали. Вернутся завтра. Точно! Даша что-то там щебетала про какие-то гости… - Почему я вас не знаю? - Потому что я все время в экспедициях. И на свадьбу брата даже не попал. - Точно! Вы – эколог. Простите, у меня просто сейчас такой сумбур в голове… - Входите, Маша. Располагайтесь. Я пока на стол накрою. Маша сходила в душ и переоделась. Вышла в гостиную-кухню и пожалела, что не умеет свистеть. Накрыл так накрыл. Салат, мясо, фрукты, вино. Она подумала и сказала: - А! Гулять так гулять. Они выпили, потом выпили на брудершафт. Поели. Говорили каждый о своём, наболевшем. Вина было выпито уже немало. - Что вам надо, бабам? Какого такого внимания? – спрашивал Олег. – Деньги я привожу. Дома… бываю. Иногда. Не понимаю я вас… - Значит, Ира – третья, кто тебя бросил. БросилА! Да? - Ну! И все мне про какое-то внимание толкуют. А сами бы подумали, нафига они такие нужны? Если даже из эспе… экспре… - Экспедиции! – старательно выговорила Маша. - Да! Дождаться не могут. А ты шаришь… - усмехнулся он. – Мы пили на брудершафт? - Да. - А почему не целовались? Давай исправлять. Как-то так вышло, что поцеловались они всерьез. От души поцеловались. Маша сначала замерла, а потом ответила на поцелуй. Дальше она смутно помнила, как они шли к дивану, и Олег на ходу стягивал с неё футболку. После, прикрывая грудь пледом, ошарашенная Мария сказала: - Спасибо. Это было очень вовремя. Только давай забудем об этом, ладно? - Да как скажешь, конечно! И никому, да? - Боже… Олег! Сколько тебе лет? - Тридцать один. - Ох… а мне – сорок три! - Ерунда какая. - фыркнул он.Данила Ермаков проснулся в гостиной на неудобном диване. Встал. Застелил его. Прошел в кухню. Он искал, чем бы позавтракать, но ему словно специально ничего не оставили. Ни жены, ни дочери. Ни еды в доме. Сами-то они что едят? Очередная попытка примирения провалилась. Может он напрасно пытается склеить то, что уже даже никак не сложить обратно? Пазл не сходится больше. Привычка… стоит ли она таких усилий и страданий? Данила нашёл какой-то пряник, сунул его в рот, и вышел из кухни…Маша никогда бы не подумала, что случайная близость в другом городе может так отвлечь её от сердечных страданий. Чувствовала она себя… неоднозначно. То ругала себя последним словами. То прислушивалась к себе и радовалась, что не болит в груди. Исчезло, прошло то изматывающее чувство, с которым она летела в Сочи. Олег укатил, не дожидаясь брата с женой. Маша замела следы их пьянства и разврата. Даша с Игорем приехали на следующий день, и сестра потащила Марию гулять на набережную. Они сидели в кафе. - Так что случилось-то у тебя? - Да ты знаешь… ничего и не случилось. Всё хорошо у меня. - Да?.. – разочарованно протянула Дарья. – Я думала, что-то интересненькое… например, Ермаков твой объявился. - Ермаков не объявится. Он – трус. - И что? У вас так и не было ни одного свидания? Сколько лет вы уже знакомы? - Пять… ладно. Одно было. Первое и последнее. - Ага! Так было всё-таки? Рассказывай… - загорелась Даша. - Расскажу. Ты же не отстанешь, да? - Да. То есть, нет, не отстану, конечно! Маша прилетела в Москву, чувствуя себя иначе. Про Данилу она всё рассказала сестре, а вот про Олега – постеснялась. Да и какая разница?! Увиделись они впервые за десять лет, ну и ещё десять не увидятся. В аэропорту она включила телефон и увидела девять пропущенных… от Данилы Ермакова. Также от него пришло сообщение: «Маша, привет! Мы можем увидеться?!» Маша остановилась, отошла в сторонку, чтобы не мешать потоку людей. Она ответила, не раздумывая: «Нет. Это было наше последнее свидание». Мария заблокировала Данилу и удалила номер. Она была уверена: всё правильно. Может на короткую секунду сердце её и дрогнуло, и попыталось ей помешать, но она не позволила этому чувству разгореться. Эскалатор уносил Машу наверх. В наушниках играла музыка. Там о любви пел Данила Ермаков, но точно не ей. Не Маше. Она слушала с прежним восхищением, но без дрожи. И это была победа. Автор: Мистика в моей крови.

– Что же тебе это раньше в голову не пришло? Из болота вырваться? – поинтересовался Денис у отца, Николая Васильевича. – В мое детство, вон, мать на трех работах рвалась. О заграницах и не помышляла. – Все потому, что мамаша твоя – тягловая лошадь. – расхохотался Николай Васильевич, – Чего ее баловать? А моя Оксаночка – райская птица. – На какие же деньги ты шикуешь? – зло поинтересовался у отца Денис. – Неужели в лотерею выиграл? – Кто ищет, тот всегда найдет, – усмехнулся Николай Васильевич. – Это ты со своим недобизнесом крошки от общего пирога собираешь. А я беру от жизни все. ...Два года назад свекор Маши, Николай Васильевич, совершенно съехал с катушек. Он и раньше не был особенно приятным человеком. Вечно критиковал ее мужа, Дениса. И бизнес-то у него не такой, и жена слишком простая. При этом отец не стеснялся требовать у сына помощи и регулярно клянчил деньги на свои нужды. Но два года назад Николай Васильевич совершил омерзительный по общему мнению поступок. Он бросил жену, с которой прожил тридцать лет. И ушел к молодой любoвнице, у которой, по слухам, от него подрастала десятилетняя дочь. – Машенька, да как же так, – рыдала на груди невестки Ксения Андреевна. – Я ведь даже не смотрела на других мужчин никогда. Все на него одного, из армии дождалась, сына родили. А он меня бросил... – Ну не плачьте, – утешала Маша свекровь. – Вы умница, красавица, сына прекрасного родили. И не старая еще, всего пятьдесят с небольшим. Найдете еще свое счастье. – Да куда уж, – еще горше рыдала Ксения Андреевна. – Кому я нужна, когда родной муж на прощанье старой калошей назвал... – А вы его больше слушайте, – рассердилась Маша. – Ваш Николай Васильевич вообще тот еще обмылок. Ну посмотрите объективно, далек он от идеала. А на вас еще мужчины засматриваются. Вон, на море в прошлом году, из кавалеров очередь стояла. – Правда? А я и не помню, все сувенир Коленьке искала поинтереснее, – вздохнула Ксения Андреевна. – Вот так и вся жизнь вокруг него прошла, а своей будто не было... А Николай Васильевич словно задался целью добить бывшую супругу. Едва Ксения Андреевна успокоилась и перестала рыдать, он подал на рaзвод и раздел имущества. А потом въехал в квартиру вместе с новой сожительницей и ее ребенком. Ксению Андреевну прямо из дома в первый же вечер увезли с гипeртoническим кризoм... Денис был в бешенстве. А его папаша казался доволен своим положением. Ведь вокруг него разыгрались такие стрaсти. Тогда Маша предложила мужу: – Пусть мама подарит свою долю квартиры тебе, а ее пропишем к нам и перевезем. Так ей хотя бы с бывшим мужем не придется контактировать. – А потом что? – поинтересовался у нее Денис, – Отец ведь всю площадь так займет. – Ну, продадим долей да и все. Он ее точно не выкупит, а если и выкупит, то не сразу. И маме твоей меньше нервотрепки, – напомнила Маша. – И что, ему все это вот так сойдет с рук? – поинтересовался Денис. – Ну почему же, – улыбнулась Маша, – Мы ему пока квартирантов подселим. Есть у меня на примете несколько вариантов. Например, пятеро голодных студентов. Двое грузчиков с местного рынка или очень хорошая семья из десяти человек, артисты цыганского театра. Они как раз комнату ищут. – Ну ты мстительная, – расхохотался Денис. – Поеду тогда комнату освобождать от маминых вещей. В следующие полгода они решали квартирный вопрос. Узнав, что свою долю в семейной квартире бывшая жена подарила сыну, Николай Васильевич поначалу вспылил. Но потом, оценив поток квартирантов и перспективы делить с ними кухню и санузел, попритих. И даже согласился продать жилье целиком, а деньги поделить с сыном. На вырученную сумму они обменяли свою двухкомнатную на трехкомнатную квартиру в районе получше. Теперь места хватало всем – и Маше с мужем, и их дочерям-близняшкам, и Ксении Андреевне. Та почти перестала плакать, но все еще боялась повторения приступа. А Николай Васильевич продолжал красоваться. Пускал всем пыль в глаза, наделал долгов, жил на широкую ногу. То и дело знакомые рассказывали Ксении Андреевне о том, как видели ее бывшего мужа то в ресторане, то в парке развлечений с ребенком. В конце концов, Маша не выдержала, она устала наблюдать терзания свекрови и предложила мужу. – Деньги у нас остались, давай отправим твою и мою маму с детьми на юг. Снимем домик на пару месяцев, выйдет дешевле отеля. – Согласен, она хоть обстановку сменит, – кивнул Денис. Тем временем Николай Васильевич собрался с любoвницей и ее дочерью в Таиланд. Об этом он объявил сыну. И в очередной раз напомнил, что именно от бывшей жены Денис унаследовал свою бездарность и никчемность. Сын не стал дальше слушать, просто вытолкал отца взашей. А тот все продолжал орать с лестницы, какой он молодец, а все остальные ничтожества. ...Прошло два месяца. От отца новостей не было. Зато Ксения Андреевна сумела удивить сына и невестку. За два месяца с внучками и сватьей в Таганроге она не только отлично загорела и искупалась, но и встретила новую любовь. Женщине предложил остаться и жить с ним хозяин того домика, который они снимали на лето – Павел Петрович. И Ксения Андреевна неожиданно для всех согласилась. Ее новый избранник сразу вернул все деньги за аренду дома, чем окончательно покорил ее сердце. А еще он был добрым человеком, работал ветеринарным врачом. А дома держал животных, от которых отказались хозяева. Ксения Андреевна, которая из-за капризов бывшего мужа не могла даже кошку завести, чувствовала себя совершенно счастливой. – Вот это мама сменила обстановку, – озадаченно сказал Маше Денис. – Не ожидал даже, что так выйдет. – Да перестань, она правда красавица, особенно когда не вжимает голову в плечи рядом с твоим отцом, – улыбнулась Маша. – Я за нее очень рада, а у детей теперь есть бабушка с домиком на море. – Так, ты у меня в отпуск одна теперь тоже не поедешь, – расхохотался Денис. – Как я понял, двое детей не помеха для курортного романа. Устроив судьбу Ксении Андреевны, они и не заметили, что от Николая Васильевича новостей не поступало уже очень давно. Зато к самому Денису через полгода начали приходить крeдиторы отца. И отделаться от них было непросто. Оказалось, что Николай Васильевич всем врал, что это он настоящий владелец бизнеса. И наделал немало долгов, обещая, что все отдаст с доходов. Но в его отсутствие крeдиторы справедливо решили, что деньги можно требовать с сына. Устав от потока рассерженных приятелей и знакомых отца, Денис разблокировал его номер и попытался позвонить. Но все попытки не увенчались успехом. Зато через пару недель, поздним вечером, когда Денис возвращался домой с работы, на скамейке у подъезда его поджидал знакомый силуэт. Вот только свобода явно не пошла Николаю Васильевичу на пользу. Выглядел он откровенно плохо, постарел, выглядел, как бездомный, одежда давно была не стирана и нуждалась в замене. – Как Таиланд, – насмешливо поинтересовался у отца Денис. – Тут твои крeдиторы меня одолели. Долги когда гасить будешь? – А меня Оксана выгнала, – трагично произнес Николай Васильевич. – Сказала, что без денег ей не нужен. – И что я на это должен ответить? – поинтересовался Денис, – Может, посочувствовать тебе? – Скажи Ксении, что я готов ей все простить и вернуться, – заявил Николай Васильевич. – По вашей ведь милости остался без квартиры. Так что, выделяйте мне теперь метры в своем жилье, все справедливо. – Тебе нигде не жмет? – Сощурив глаза посмотрел на отца Денис. – Мать чуть не умерла из-за твоего предательства. А теперь должна сломя голову обратно бежать, дорогого мужа встречать? – А вот увидишь, и прибежит, – усмехнулся Николай Васильевич. – Любит она меня, давай, зови мать. И в квартиру веди, помыться хочу, поесть и одежду надо постирать. – Нет уж, дорогой мой папаша, – усмехнулся Денис. – К Оксане своей иди, в Таиланд или еще куда. Деньги ты прогулял, еще и нас всех с долгами подставил. А про мать думать забудь, она уже снова замужем и счастлива. С этими словами он вошел в подъезд, захлопнув дверь перед носом изумленного Николая Васильевича. Тот еще некоторое время пытался пристыдить сына, даже подал на него в суд на алименты, но дело проиграл. Больше Денис об отце ничего не слышал. Они с Машей и дочками мирно живут в своей большой квартире. А на лето девочки ездят к бабушке на море, в ее красивый дом, наполненный любовью и счастьем... Автор: Одиночество за монитором.

ГРАНДШЕФ: Готовьте легко и быстро! ⚡️ Теперь вкусные блюда без стояния у плиты. ГРАНДШЕФ сам всё контролирует — от температуры до времени. ПОМОЩНИК, А НЕ ЗАБОТА: • Сенсорное управление — нажал и забыл. • Таймер до 10 часов. • Температура от 40°C до 240°C с точностью 1°C. • Циркуляция воздуха 360° — равномерное приготовление. 🎁 100 рецептов в комплекте. ⭐️ 5/5 на Ozon, тысячи довольных хозяек. 🔒 Гарантия 3 года. Купить в один клик на WB: 🏪 Wildberries (арт. 275576331): https://clcker.ru/link/b/647068?erid=2Vtzqv2ksqC

У Люськи были тонкие черты лица, красивые, нежные. Но девчонка своей красоты не чувствовала, сутулилась, сжималась, как будто специально старалась быть как можно менее заметной. Одевалась невзрачно, дешево, на шик денег пока не хватало. И конечно не замужем. Почему? — Да кто такую возьмет? — говорили за ее спиной товарки, пока Люська мылась в общественном душе. Кто–то смотрел на нее сочувственно, кто–то равнодушно, а кто–то, даже представить себе такое сложно, с какой–то завистью. Опять непонятно! Чему же тут завидовать? Душе что ли? Так душой счастлив не будешь! Или будешь? Кто знает… А может, завидовали молодости, тому, что всё впереди, и можно верить в лучшее. После смены все женщины, взопревшие рядом с печами, одуревшие от запаха дрожжей и свежего хлеба, наскоро мылись, растирая мочалками уставшие, во вздутых венах ноги, обворачивались полотенцами, красились, глядясь в малюсенькие зеркальца пудрениц, причесывались и разлетались по магазинам, делам, свиданиям. А Люська шла домой. Ей повезло, у нее есть квартира, однушка со старенькими обоями и видом на стену соседнего учреждения. Ну и пусть, что не видно неба и деревьев, а только эту стену. Какая разница?! Главное, что у Люды есть своя, отдельная норка, теплая, тихая. По утрам Люська всегда делала зарядку, размахивала ручками, топала, наклонялась, и тогда каждый позвонок выделялся под кожей, как бусина на нитке, перетянутой в одном месте полоской нижнего белья. После зарядки следовал быстрый завтрак, а потом на работу. С работой Люське опять повезло. Практически сразу после окончания училища она устроилась пекарем на хлебобулочный завод. — Чего тихоня такая? — бросали ей женщины. — Ты нас держись, мы же все тут одна семья! А Люська как будто не хотела быть в такой «семье», держалась особнячком, но ни на кого зла не держала, не смотрела угрюмо исподлобья. Просто была сама по себе. — Люська! Айда с нами в кафе? У Ирки день рождения, хоть развеемся, потанцуем! — шептала Раиса, поглядывая на часы. Вот–вот закончится смена. — Нет, спасибо. Мне некогда, — качала головой Люська. — Господи! Некогда ей! Дите что ли дома малое? Или ухаживаешь за кем? Да мы ненадолго, Люся! Ну надо же как–то развлекаться! — не отставала Раиса, женщина яркая, даже иногда чересчур, веселая, а в глазах тоска... — Нет. У меня дела. Спасибо. Ира, с днем рождения, — опустив глаза, качала головой девушка. — Ну нет так нет. Слышь, Люсь, а у тебя парень–то хоть есть? — Раиса шептала в самое ухо, подмигивала товаркам. Те хихикали. — Нет у меня парня. — Ну а был? — Зачем это вам? — Люся еще больше опускала голову. Не было у нее никого. — Затем, что интересно, — пожала Раиса плечами. — Мы же не чужие люди, Люська! — Чужие, — вдруг ответила девушка. — Родные в душу не лезут. Отстаньте, Раиса Вадимовна, вы отвлекаете. Рядом засмеялись. Никто не осмеливался перечить Раисе, и не из уважения. Из страха. Рая вспыхнула. — Ох, смотрите на нее! От чего?! От булок этих твоих?! Ду ра ты, Люська! Люди к тебе с добром, а ты кусаешься. Ведь мы знаем, что ты детдомовская, что не обучена ласке, вы там все растете, как сорная трава, если выживете, то хорошо, а можете и... Словом, мы хотим тебе помочь! — сердито буркнула она. — У меня есть родители. Были, — поправилась Люся. — И про «нас», — Люська особенно выделила это слово, смело поглядела на работницу, — вы ничего не знаете. Ничего. Помогать не надо. У меня всё есть. Райка тогда крепко обиделась. Она даже сама не поняла, почему, но обиделась. Почему–то хотела быть с Люсей ближе, но та оттолкнула… Люська, измокнув под дождем, доехала до дома, долго отогревалась под душем, потом легла спать. Завтра выходной, она поедет на кладбище. К ним. …Дошла по чавкающей земле до нужного места, поставила сумку в сторонку, вынула из кармана носовой платок и осторожно вытерла забрызганные грязью фотографии: мужчина, красивый, в военной форме, не молодой, вон, виски совсем седые, и женщина с красивыми чертами лица, лучистыми глазами, того гляди, улыбнется. И Люське всегда хотелось, чтобы она улыбнулась, ну хоть чуть–чуть, немножечко! Но женщина не улыбалась. «Денисов А.Ю., Денисова Г.П.» — были аккуратно подписаны фотографии. Девушка быстро вынула из своей сумки перчатки, принялась убирать засохшие цветы, набросанные ветром листья. Потом постояла немного, пошла за песком. Надо набросать песка, а то много воды, течет и течет, низинка же, размывает… Песок лежал в больших ящиках на главной аллее, ближе к церковке. Люся нашла свободное ведерко, набрала туда тяжелого мокрого песка, потащила к могиле. Накрапывал дождь. Скоро вся ее курточка намокла, обвисла, потемнела. И беретка тоже намокла, теперь она прилипала ко лбу, что Люське не нравилось, но девушка терпела, пыхтя и отфыркиваясь, тащила ведро, то и дело лязгая им по асфальту. Ручка больно била по ноге, царапнула погнутым железом, порвала чулки. Люська на секунду остановилась, посмотрела, как из царапины потекла тонкая струйка крови. — Надо продезинфицировать! — возникло в голове совершенно автоматически. А потом следующая мысль: — Потом! Люда тут же решительно подхватила злосчастное ведро, зашагала, задрав подбородок. Она – дочка военного, ей не пристало обращать внимание на какие–то там царапины! И вот уже песок разбросан по небольшому огороженному квадратику. Он прикрыл черные куски земли, где раньше росли ноготки и примула. Люська всё вырвала, отнесет в мусор. Нечего тут оставлять, еще мыши в сухостое поселятся! Она никогда не занималась огородничеством и садоводством, никогда! Но интуитивно чувствовала, как надо, а как будет плохо. Там, где она росла, было не до грядок и цветов. А вот сейчас ей до всего этого стало дело. — Хорошо. Вам же нравится, да? — тихо спросила она. — Немного неряшливо получилось, песок мокрый, тяжело кидать. Вы не обижайтесь, пожалуйста… — Помолчала, потом добавила: — Пап, я вчера в автобусе «зайцем» проехала. Ну не ругайся! Я всего один раз. Деньги потеряла, понимаешь? Были в кошельке, а потом куда–то пропали. Стыдно… Да, я знаю… Мам, не защищай меня, ну чего ты! Папа прав, я поступила плохо. Да, в следующий раз пойду пешком… Она еще что–то рассказывала про работу, про Раису и ее вопросы, про то, как дома хорошо и чисто. Люська старалась, чтобы в квартире было чисто. Очень. Её так приучили. Строго? Возможно. Зато не стыдно, если кто–то придет в гости. — …Я купила поваренную книгу, мама, буду учиться готовить, — продолжала свой монолог Люся, усевшись на железный заборчик. Ах, его же надо покрасить! Забыла совсем!.. — Как для кого готовить? Ну ко мне будут же когда–то приходить гости! Нет, мам, мы не станем пить водку, что ты! И бить посуду тоже не будем. И Люська вдруг всхлипнула то ли от усталости, то ли от того, что ей так никто и не ответил. А потом девчонку хлопнули по плечу. Люська охнула, вскочила, обернулась, поскользнулась на куске глины, чуть не упала, но ее схватили за руку, удержали. — Рая? — изумленно прошептала Люська. — Людка? А ты чего здесь трешься? — вопросом на вопрос ответила женщина. — Ты же детдомовская! Мы в «Кадрах» спрашивали! И квартиру тебе поэтому дали, а мы с Томкой и Анечкой вот уже пять лет ждем. А тебе дали. Зачем тебе квартира, тебе бы в общежитие! У тебя и мужика нет, и вообще! — Раиса завелась как будто, смотрела зло, насупленно, а потом вдруг смягчилась, махнула рукой. — А может оно и к лучшему. Тебе пожить надо самой, обвыкнуться. А мы б в отдельном жилье «делов» натворили… Так чего ж ты тут? — А вы чего? — тихо поинтересовалась Люська. — Я к тетке хожу. Вон ее могила, под березой. Вредная такая была баба, жуть! Чуть что не так — подзатыльник, без разбора, сразу наотмашь. Тяжелая была женщина, характер дрянной. Померла два года назад. Я за ней ходила, пока она болела, на руках почти носила, обстирывала, все же родная мне кровь, взяла меня к себе когда–то, вырастила. Подвинься, я сяду. Ноги аж трясутся, устала, — Раиса тоже уселась на оградку. — Так вот, она меня воспитала, как могла. Матери я не знаю, она в роддоме умерла, отец – гастролер. Знаешь, что такое «гастролер»? — Люська отрицательно помотала головой. — Не важно. Он сразу после моего рождения пропал, уехал. Кулек орущий сунул тете Вале и укатил в командировку. Ну и вот, тетка моя от него деньги получала на мое содержание. А потом, под конец, она ему, папеньке, квартирку и отписала, предательница! Ведь так ругала его всегда, такими словами бранила, а видишь, как вышло…. Теперь он там, в нашей с теткой двушке со своей очередной женушкой, а я в общежитии. Я там прописана, но… Но жить с ними не буду. Раиса пнула ногой злосчастный ком глины. Тот полетел прямо к кресту Денисовых. — Ой, прости. Уберу сейчас! — спохватилась женщина, но Люся уже сама взяла голыми руками склизкую глину, выкинула в траву. — Вы же ее не любите. Тетку. Зачем тогда ходите? — спросила девчонка. — Потому что так принято? — Ага. А ты чего ходишь? Они тебя сдали, — кивнула рая на фотографии. — Ты же вообще не из наших мест! У тебя в личном деле черным по белому написано, что ты сирота, а вот ведь, ходишь, песочек носишь, карточки протираешь. Принято. Вот и ходишь. А ты на нее похожа… На женщину эту. Раиса вынула сигарету, похлопала по карманам в поисках спичек. — Потеряла. Вот вечно тут что–нибудь да уроню. Закурить нет у тебя? — Она вздохнула, оглядев Люськину промокшую насквозь куртенку. — И в чем только у тебя дух–то держится?! Люся сидела молча, мяла свои замерзшие пальцы, растирала их. Саднила царапина на ноге, ветер задувал за воротник капли измороси. — Я не знаю, кто эти люди, — вдруг сказала девушка. — Совершенно их не знаю. Они жили в доме напротив. Я встречала ее, эту женщину, когда она выходила гулять с собакой. У них была такса, коричневая, красивая, очень добрая. И старая. Такса лениво брела по дорожке, а хозяйка всегда шла впереди, дергала поводок, потом вздыхала и ждала свою питомицу. Я смотрела на них просто так. И представляла, что это она – моя мать. Это очень глупо, наверное, я уже взрослая, самостоятельная, мне никто не нужен, у меня даже жилплощадь имеется, — Люська потерла лицо, как делала всегда, когда волновалась. — Но мне хотелось всё же, чтобы был кто–то. — Да, с квартирой тебе повезло. Я завидую. Хотя… Знаешь, — Рая наконец нашла спички, чиркнула одной, второй, но коробок намок. — Наверное, так и лучше. Ты учишься быть одна, сама по себе. а я одна бы на стенку полезла. Меня в общаге поместили. Кто? Не знаю. Тетка верила в бога. У нее этих икон было – целая стена. А папаша мой их все продал. Вернее, его благоверная. Я ни одной не забрала, не разрешили. Да я и не хотела, не верила. А смотрю на тебя и понимаю, что есть кто–то там, — женщина ткнула вверх пальцем, — кто решает, как лучше. Нет, погоди, так ты чего же, вот так к любой могилке могла бы ходить? — усмехнулась Раиса. — Нет. Денисовы мне нравились. Она была воздушная, улыбалась, а он… Очень солидный, статный такой мужчина. Раз у меня не было никаких родителей, значит, я могу себе их придумать, да? К ним сюда никто не приходит. Наверное, родные живут очень далеко. А мне не трудно, — пояснила Люська. — Так ты их и хоронила что ли? — ужаснулась Раиса. — Нет. Я знала только, что что–то стряслось с автомобилем, они погибли. На похороны кто же меня пустит?! Там было много военных, я не решилась… Потом только стала ходить. — Лучшего места не нашла… Меня сюда палками загонять надо, а ты сама… — Рая усмехнулась. — Может пойдем? Продрогла ты вся! Они встали, Люська собрала лопаточки, совочки и грабельки, маленькие, как будто игрушечные, постаралась отчистить с них землю, уложила в сумку. Раиса полила ей на руки воды из кружки, потом протянула свой носовой платок. — Спасибо. Не нужно, — Люська вытерла руки о куртку – дурная привычка. Мама, то есть Денисова, ее конечно бы за это отругала. — Н–да… Ну ты даешь! — все повторяла Раиса. — Может ты «ку–ку»? — Может, — согласилась Люся. — Я тут никак не могу обзавестись подругами, — призналась она. — А хочется с кем–то поговорить по душам. В детском доме у меня была подружка, Юля. Но… Но она уехала далеко, не знает моего адреса. И мне одиноко. А эти люди, — Люська кивнула в сторону могилки, — они пару раз даже со мной разговаривали, смотрели очень ласково. Или мне показалось. Наверное, я, действительно, с ума сошла. Они втиснулись в автобус. Разговаривать стало неудобно. Молчали. Стучали от каждого ухаба в Люсиной сумке садовые инструменты, или это ее зубы отбивали дробь. — Ты прости меня, я грубая, ты со мной не водись, — буркнула Раиса. — За это тетка меня и не любила. Характер – дрянь. — Зато ты очень красивая, — шепнула Люська по–детски откровенно. Раиса улыбнулась. — Да, пожалуй, это многое меняет! — шепнула она… *** … — Девочка у вас, — равнодушно плюхнув новорожденную Галине Павловне на грудь, сообщила Валентина Игоревна Симакова, акушерка, уставшая, замученная террором сестры женщина. Беременная, вечно орущая сестра Ольга жила Валей. Там же, в двушке, жил и Олин муж, Вадим. Они переехали, как только Лёлька забеременела. Вернее, переехала сестра, на работу естественно не устроилась, сидела дома, Вадик же мотался как будто по каким–то командировкам, был ужасно занят и разбираться, что да как у жены, легко ли ей «носится», хорошо ли живется сестрам, не собирался. Приедет, поест, поспит, пару дней помается, послоняется по городку и опять пропадает. — Это он из–за тебя! — шипела Оля. — Ты его куском хлеба попрекаешь, смотришь на нас косо, вот он и не живет со мной. Уууу! — опять ныла Лёля, хваталась за живот, раскачивалась. — Я в своей квартире. И ничего такого не говорила. Оль, ты бы сходила к врачу, бледная вся, нервная, надо бы, чтобы поглядел. Или дай хоть я… — Валентина тянула руки к драгоценному Ольгиному животу, но сестра шарахалась в сторону. — …Она, понимаешь, как будто умом повредилась! — жаловался Вадик свояченице. — Дотронуться не дает, гонит. — Это бывает, — опять вздыхала уставшая Валентина. — К врачу надо, на учет встать. Хоть этого нормально выносить! Ольга была беременна вот уже в пятый раз, но никак не могла доносить. Сначала бегала по врачам, сдавала анализы, лежала в больницах. Потом как отрезало. — Всё, Вадик. Никуда не пойду. Они только хуже делают! — сказала она мужу, сообщив заодно о пятой беременности. — Я лучше в церкви свечку поставлю. — Оль, не дури. Ну ты же нормальный, взрослый, разумный человек, сама понимаешь, что врачи – это сейчас твое первое дело! И Валя… — А что мне твоя Валя?! Тоже мне, профессор! Или ты теперь ее любишь? — вдруг вспыхивала Лёлька, сотрясаемая изнутри бушующими гормонами… Рая родилась восьмимесячная, с двойным обвитием, слабая и синюшная. Она даже не кричала, пищала только. — Ну хоть сама дышит, уже хорошо! Что же вы, мамаша, так себя запустили?! — отчитывала лежащую в родильном зале Ольгу врач. — Ведь ребенку здоровье портите! Валя, твоя же сестра, как так–то?! Но Валентина ничего не ответила, схватила Олю за руку, стала щупать пульс, потом истошно закричала… …Вадим похоронил жену, помыкался с младенцем, а потом укатил в командировку. Навсегда. — Вадик, но я же не смогу… Я работаю, а кто же с Раей будет?! — растерянно смотрела на него Валентина. — Это же твоя дочка!.. Вадик вздохнул, сунул свояченице деньги, немного. — Потом еще пришлю. Оформим опеку на тебя. Всё, я сказал, Валька. Не могу. Смотрю на нее, и Лёлька перед глазами стоит… Не могу. Оформили документы, Валентина стала опекуном маленькой Раисы… Не стоит объяснять, что работу на время пришлось отложить. Потом, когда ребенку исполнилось три месяца, Валя определила ее на пятидневку в дом малютки, договорилась, были связи. И озлобилась на весь мир… А сейчас перед Валентиной, устало повернув голову набок и едва придерживая новорожденную девочку трясущимися руками, лежит женщина. Она плачет. Она так горько плачет, скривив лицо, что от былой красоты не осталось и следа. А ведь приехала рожать куколкой, с прической, макияжем, строгая и важная. Сопровождал муж, военный. Он, кажется, был не рад, быстро поставил на пол чемоданчик и попрощался. — Гляди, как будто не рожать привез, а так, в галантерею! — хихикали санитарки ему вслед. — Да а чего им, мужикам–то? Их всех, я считаю, надо в родильный зал, и показывать, как женщины мучаются. Тогда, глядишь, отрезвеют головами своими! — сказала какая–то медсестра и побежала оформлять новую пациентку. Но Денисов в родильный зал, конечно, не пошел. Больно надо ему смотреть, как жена рожает чужого ребенка! Он узнал неделю назад. Ему позвонили, сообщили. Сначала не верил. — …А вы посчитайте! Ведь беременной она стала после санатория. А вы потом в командировке были, ну никак не сходится! — шептал в трубке вкрадчивый голос. Чей? «Доброжелателя». И Антон поверил. Сложил два и два. И всё понял. Жену возненавидел, но для того, чтобы не выносить сор из избы и не портить разводом анкету, все–таки шел на повышение, велел родить и ребенка оставить на попечение государства как больного. — Как же, Антоша? — хлопала глазами Галочка. — Он твой! Клянусь! Но Антон Юрьевич был непреклонен. Гордый очень оказался. И Галка сдалась. Она сейчас плачет, потому что девочка так вцепилась в ее грудь, что больно и жалко. Жалко ее отдавать. Но надо. — Чего ревете? Ерунда! Наладится всё! Сколько вас таких тут плакало, а потом благодарить приходили. Ничего, девка! — Валя нарочно сказала так грубо. — Наладится! — Ничего не наладится! — вдруг зло процедила сквозь зубы Галина. — Не его это ребенок. И он знает. И сказал сдать в детдом. Валя замерла, ее лицо, и без того суровое, сделалось каменным. — А и правильно. Откажись, да и всё. Поди, назначение в Москву ждете? И ты хочешь в столицу, да? А эта пигалица, — Валя ткнула подбородком в сторону малышки, — тебе мешает. Ведь разведется с тобой супруг, да? И будешь мыкаться, страдать, локти кусать… — Она говорила с издевкой, не щадя рыдающую на кресле Галочку. — Да и правильно. Пиши бумагу, мамаша. А новорожденную я заберу. Некогда мне с тобой. Так Люська и оказалась сиротой. Людой назвала её все же Галочка… Денисовы даже не искали её потом, родили сына, законного, «генетически правильного». Антон Юрьевич определил его в военное училище, был горд тем, что вот он, продолжатель его рода, династии, дела. Галочка сына тоже очень любила. А на вопрос врачей: «Сколько было родов?», отвечала, что двое. Но первый раз ребенок родился нежизнеспособным. Да, так и говорила – «не жизнеспособным». Не способным жить с ней и Антошей. Назначения в Москву им так и не дали… …Валентина работала, скрежетала зубами, потому что с Раей было тяжеловато – характер, да и без матери любой ребенок делается другим… А ещё Валя так и не вышла замуж. Не брали или брали, но настаивали на том, чтобы Раиса из квартиры исчезла. Вадик помогал деньгами, один раз даже Вале показалось, что он ей, Валюше, симпатизирует, она потянулась к нему, хотела поцеловать, но тот смутился, уехал. Любила его Валька. Всю жизнь любила. И жалела. И поэтому оставила ему квартиру. И пусть у Вадика другая жена, семья, пусть! Валька простила. А Рая… Рая сама всего добьется! Она пробивная, гордая, самостоятельная. Она живет «наперекор». Вот и пусть живет. Умирая, Валя так и не успела попросить у племянницы прощения. За что? За то, что не смогла любить, как любила бы мать. Духу не хватило… *** … И никто из них не знал, что два одиночества, Раиса и Люська, теперь едут в одном автобусе, трясутся от холода и глядят друг на друга. Странно и жестоко, что Люся, молодая, глупая, выбрала себе в «родители» тех самых людей, которые когда–то оттолкнули ее. Странно, что Люська теперь знает племянницу Валентины, что когда–то не отговорила Галочку отказаться от ребенка. Странно. И… И удивительно, что две эти молодые женщины, Рая и Люся, уже идут по асфальтовой дорожке к Люськиному дому. — Давай хоть картохи схожу куплю, чего я с пустыми руками–то?! — грубовато, потому что смущена, твердит Рая. — Не надо. Ты вся уже сизая! Какая тут картошка! Пойдем! У меня всё есть. Сейчас перво–наперво в ванную. А я пока что–нибудь приготовлю. Я купила кулинарную книгу! — по–детски наивно похвасталась Люська. — и у меня никогда не было гостей, ты извини, если что! — Ой, вот давай только без церемоний! Какой из меня гость?! Яичницу давай и сало. Есть у тебя сало? Ох, и лучка бы зеленого! — Рая чихнула, и обе рассмеялись. А чего же им грустить?! Впереди целая жизнь, их собственная, никому больше не принадлежащая, счастливая! И дружба, которая сейчас только–только зарождается, тоже уже есть. И она нужна им обеим. А прошлое… Оно ушло, растворилось, размазалось. Ни к чему о нём! — Люсь, а я замуж выхожу… — тихо скажет через два года Рая. — Ой, Райка! Какая ты счастливая! Господи, хорошо–то как!!! — Люся кружилась, раскинув руки. Рая сшила ей такое замечательное платье, и все вокруг было такое красивое, что хотелось смеяться и петь. И никакое прошлое этого не испортит. К Денисовым Люся больше не ходила. Ей не разрешили. Приехал их сын, прогнал Люську, сестру прогнал. А потом долго пил, сидя на перилах оградки, одинокий и заброшенный… Автор: Зюзинские истории.

И самое приятное - готовится быстрее, чем вы успеете сказать «Новый год»! 🎄💛 Когда смешиваются сладость перца, нежность крабовых палочек, свежесть помидоров и аромат чесночка — у меня каждый раз пропадает дар речи от этого ВАУ-эффекта! 🤤✨ 🛒 ИНГРЕДИЕНТЫ: 🍅 Помидоры — 2 шт. 🌶️ Болгарский перец... Полный список ингредиентов...

Сам повар ЭЛИТНОГО ресторана 👨‍🍳✨ дал мне этот рецепт Я была в ШОКЕ 😱🤯, все домашние подумали, что я его заказала.... 🍽😍 ИНГРЕДИЕНТЫ: ДЛЯ САЛАТА: ✅ Консервированная горбуша (в собственном соку) — 240–300 г ✅ Яйца куриные — 5 шт. (отварные) ✅ Сыр твёрдый — 100–120 г Полный спиcок ингредиентов...

Девушка и правда громко рыдала, из коридора даже слышно было, - Не пускайте его, это всё из-за него вышло! Это он довёл меня до такого состояния, напугал, я еле увернулась и убежала! Только не пускайте его пожалуйста! - Перестаньте сейчас же! - строго сказала Полина, хотя девушку ей стало жалко, вот ведь подонок, до чего довёл! Её еле вывели вчера из шокового состояния. - Не волнуйтесь, вам нельзя так волноваться, никого к вам не пустят! - успокоила Полина девушку, а сама подумала - вот подлец! Ещё один мужлан из тех, кто считает, что он - пуп вселенной! Знакомый образ! - Спасибо! - девушка начала постепенно успокаиваться и благодарно взглянула на Полину, - спасибо! Мне уже лучше. - Не переживайте... Жанна, - Полина взглянула на лист пациента - Жанна Геннадьевна Титова, 23 года, молоденькая совсем, надо же, а уже сколько пережила! Полина сама не так давно работает в клинике и она не намного старше Жанны. И тоже уже имеет негативный опыт отношений, теперь одна растит дочку Алису, - Не бойтесь, здесь вам ничего не угрожает, - Полина проверила приборы и ободряюще взглянула на Жанну, - Всё будет хорошо, выздоравливайте! Мысли Полины вернулись на несколько лет назад. Стас ей конечно не угрожал, он просто подло обманул и бросил её с ребёнком. Свадьбу отложили, а потом оказалось, что вообще всё ложь! Полина отбросила эти мысли - ни к чему о нём вспоминать, много чести. Им с Алисой и вдвоём хорошо, никто им больше не нужен! Полина Сергеевна закончила утренний обход и спустилась в регистратуру. Так какой-то мужчина с недовольным лицом что-то настойчиво спрашивал в дежурной медсестры. Потом он раздражённо что-то сказал, резко развернулся и вышел. - Для меня что-то есть? - спросила Полина, и не удержалась, спросила, - А это кто такой нервный? - Муж вчерашней девушки после аварии, - дежурная медсестра отдала ей пачку бумаг. Полина поблагодарила, а сама подумала - сразу видно - чудовище, нельзя его к Жанне пускать. За время лечения Полина очень прониклась, Жанна ей такого порасказывала про своего мужа! А за два дня до выписки Жанна вдруг попросила, - Полина Сергеевна, выпишите меня завтра, пожалуйста! Я к матери уеду, не хочу, чтобы он знал, когда я выписываюсь. Полина конечно была на стороне Жанны, и подготовила ей выписку заранее. За Жанной, как она сказала, заехал брат. И Полина пожелала ей побыстрее отделаться от мужа мучителя. - Спасибо! - разулыбалась Жанна, - Только если он придёт за мной, вы ему ничего не говорите, ладно? - Конечно, - пообещала Полина. И когда на следующее утро в приёмном отделении появился Никита Романович Титов, Полина ему без подробностей возмущенно высказала, - А вы что, не знали? Странно, ваша жена вчера ещё выписалась. Никита Романович удивился, но промолчал. А Полина подумала - вот ведь гад, притащился! Впрочем, день выдался непростой, Полина еле успела за дочкой в детский сад. И уже у ворот садика она вдруг опять столкнулась с Никитой. Он вел за руку мальчика и ласково с ним беседовал. Полина отвернулась - сделала вид, что его не узнала. А сама подумала - странно, Жанна ведь о ребёнке ничего не рассказывала. Оказалось, что этот мальчик - Артём, ходит в ту же группу, что и её Алиса. И теперь, забирая Алису, Полина часто встречала Никиту с Артёмом, и каждый раз делала вид, что его не знает. Но однажды она пришла за Алисой попозже, детей почти всех забрали. На улице с воспитателем гуляла Алиса и Артём, сын Никиты Романовича. И тут же Полина увидела Никиту, он спешил к сыну. Дети весело играли и шалили, Полина еле уговорила Алису, что уже поздно и пора уходить. Никита тоже уговаривал Артёма, а потом спросил, - Полина Сергеевна, вас ведь так зовут? Почему вы на меня так странно смотрите? Словно считаете меня очень плохим человеком, а ведь вы меня совсем не знаете! Вам кто-то обо мне что-то наговорил? Может это Жанна вам нарассказывала, так вы зря ей верите, она окончательно бросила нас с Тёмой, а сама сбежала во второй раз. Первый раз Жанна мою машину взяла и хотела уехать, но в аварию попала. А после того, как в больнице немного в себя пришла - сбежала во второй раз ничего не говоря. Полина Сергеевна, а может мы вместе с детьми зайдем тут рядом поужинаем? Там есть детское меню и игровая, я иногда с Артёмом там ужинаю, когда поздно за ним прихожу. Мы с ним вдвоём живём, я не всегда успеваю дома что-то приготовить. Никита так убедительно всё это предлагал, что Полина подумав согласилась. Тем более, что дети тут же радостно стали просить наперебой, - В кафе, пойдем вместе в кафе, ну можно мы пойдём! А ещё Полине стало интересно услышать, что же расскажет Никита? Неужели Полина и правда ошиблась, когда поверила Жанне? И Никита рассказал, как однажды незнакомая девушка попросила его подвезти и они познакомились. Она была такая беззащитная. Рассказала, что снимает комнату, училась в колледже, что-то не сдала и её отчислили. И на работе к ней начальник приставал, а потом уволил и ей за квартиру теперь нечем будет платить. Её хотелось опекать и баловать, она была робкая и несчастная. Поблагодарила, когда Никита её подвез и сказала, что сама справится. Но Никиту она уже чем-то зацепила, и он места себе не находил. И через день вернулся к тому дому, и нашёл ее. Эту девушку звали Жанна. Сначала он помог ей с работой. Потом они начали встречаться и Жанна, после долгих уговоров, переехала к Никите. А вскоре Никита сделал Жанне предложение. Когда родился Артём, Жанна как-то изменилась, стала часто проявлять недовольство, что Никита не может достойно жену и сына содержать. Видно решила, когда Никита за ней ухаживал и от всей души покупал Жанне всё, чего у неё не было, что Никита богатый. А оказалось он самый обычный парень, даже за машину кредит ещё не выплатил. И Жанна всё чаще и чаще стала встречаться, как она говорила, с подругами. Оставляла Артёма с соседкой, и Никите тогда уже стало казаться, что у них что-то не так. Но он списывал всё на то, что Жанна с сыном устала, она молодая, скучно ей сидеть одной. А у Никиты работы вечно невпроворот, он ей мало внимания уделяет. И однажды он решил Жанне сюрприз устроить. Отпросился с работы, цветы купил, хотел в ресторан с Жанной пойти и устроить романтический вечер. Открывает дверь - а Жанна не одна, из спальни мужской голос слышно. Увидела мужа, испугалась, накинула одежду, схватила сумку, ключи на тумбочке от его машины. Кричала при этом истерично, чтобы он её не бил, а он никогда её не обижал! Любовник её тоже вещи схватил, и бежать. А Жанна на машине в тот день в аварию попала, её потом в больницу к Полине Сергеевне и привезли. Хорошо хоть маленький Артём был опять у соседки и не слышал ничего. Соседка в глазок всё видела, да и давно всё поняла. Просто неудобно ей было Никите это рассказывать, вот и молчала - Никита сжал кулак и отвернулся к окну... Дети наелись и играли рядом, Полина видела, что маленький Артём очень привязан к Никите. Он не плачет и не зовёт маму, неужели всё, что рассказал Никита - это правда? Неужели Жанна бросила мужа и главное - сына бросила, и уехала с тем любовником? Получается это был не брат, а Полина ей поверила... Полина и Никита через пару дней опять встретились, забирая детей из садика. Потом как-то само собой вышло, что они договорились пойти в выходной день в парк с детьми, Алиса и Артём очень их просили. Дети подружились и хотели играть вместе, и невольно Полина и Никита виделись всё чаще и чаще. Однажды они все вместе пошли в аквапарк. Дети шалили, катались с небольших горок и радостно визжали, прыгая в воду. А с горки побольше Алиса и Артём поехали, и вдруг напугались и закричали хором, - Мамаа-а-а-а!! Полина сама за них испугалась. Она подскочила, подхватила их на руки. Никита подошёл, стал их тоже успокаивать и случайно коснулся плеча Полины. Она увидела его взгляд и смутилась. Во взгляде было и удивление, и что-то ещё, на неё давно так никто не смотрел. *********************************** От людей не скроешься, Полину вместе с Никитой конечно заметил кто-то с работы. И в ординаторской спросили, - Полина Сергеевна, колись, у тебя наконец-то кто-то появился? А мальчишечка у него какой хороший, светленький, на тебя даже похож. Матери что ли нет? А как вы смотритесь потрясающе, прямо семья с двумя детками, ну хоть поделись - кто он? - Да просто отец мальчика из садика, куда моя Алиса ходит, - смущённо ответила Полина. Она никому не собиралась рассказывать, кто такой Никита. Прошло больше года. Полина и Никита жили вместе с детьми у него. Никита подал на развод, но Жанна исчезла и развестись пока не получалось. Но однажды, когда Полина была на обходе, она вдруг услышала крики и какую-то возню в коридоре, - Где эта ваша докторица? Она мужа моего увела! Моим состоянием и откровенностью воспользовалась, а теперь и сына хочет отнять! Дверь палаты открылась и ворвалась Жанна, старшая медсестра Октябрина Львовна пыталась её не пустить, но Жанна вырвалась. - Да она выпивши по-моему, Полина Сергеевна, - Октябрина Львовна была вся красная, её ещё никто так не толкал, ну безобразие просто! Охрана выдворила Жанну, она скандалила, потом заплакала... - Кто это был, Полиночка? - когда всё улеглось, спросила Октябрина Львовна. Она до сил пор была под впечатлением от этой безобразной Жанны. - Это... представляете, это мать моего... моего сына Артёма, мне так жаль, что при живой матери он её даже не помнил! - Полина еле сдержала слезы. - Молчи, что ты говоришь, о чём плачешь? Ну какая она мать? Да она никогда ей не была! - как могла старшая медсестра успокоила Полину, да даже сама всплакнула, - Не думай о ней, Поля, эта Жанна давно свой выбор сделала, её не переделать! Она хотела лёгкой жизни, да деньжат побольше. Да ей ни Никита, ни сын Артём не нужен. Совести у неё нет и не было видимо!Никита Романович развелся, сын остался с ним. Жанна возмущалась, сына не хотела отдавать, денег требовала. Однажды Жанна даже ворвалась в квартиру и схватила Артёма. Он испугался, не узнал её и стал звать Полину, - Мама, чужая тётя пришла, она злая, я её боюсь! Но у Жанны ничего не вышло. Свидетелей, что она сама бросила сына и никогда им не занималась и не интересовалась, было предостаточно... Полина с Никитой и детьми выглядят как идеальная семья, просто как с картинки. Но только они знают, чего им это стоило - они не сдались перед трудностями, и их счастье не было легким. Это награда за тот долгий и непростой путь, который они прошли, и которым идут дальше все вместе! Никита, Полина и двое их любимых детей - доченька Алиса и сыночек Артём. Автор: Жизнь имеет значение.