- Мама!

Ну, ты опять! – Нина с отвращением захлопнула крышку унитаза и нажала на кнопку слива. – Неужели так трудно смывать за собой!
Она в ярости вышла из туалета и направилась в комнату матери.
Зоя Петровна сидела на кровати съежившись. Маленькая, хрупкая, почти прозрачная. И когда только она из статной сильной женщины превратилась в такую малышку?
- Ниночка, я опять забыла? Да? – она беспомощно смотрела испуганными глазами на дочь. – Прости, милая, ты же знаешь, я не специально.
- Мама, ну что мне с тобой делать? Ладно я все это вижу, но ведь и Михаил видит, и Ромка
- Прости, прости меня, Ниночка, я буду внимательней, - Зоя Петровна умоляюще смотрела на дочь.
- Да ну, что с тебя возьмешь? – Нина махнула рукой и вышла из комнаты.
Мама стремительно старела. Нина помнила, как не так уж давно Зоя Петровна была вполне самостоятельной, сильной и очень умной женщиной. К ней можно было обратиться за помощью, за советом. Да и просто поболтать с ней было всегда приятно.
Всесторонне эрудированная, с острым умом, Зоя Петровна при этом отличалась удивительно добрым и веселым нравом. И все Нинины подруги с самого детства говорили, что ей очень повезло с мамой.
Ни у кого не было такой замечательной мамы. И всю свою жизнь Нина знала, что у нее есть, на кого опереться, к кому обратиться за поддержкой. А тут вдруг к маме неожиданно подкралась старость. Неприятная, холодная, липкая, плохо пахнущая и туповатая.
Теперь с мамой не поговоришь. Не спросишь у нее совета, не сядешь у ее ног, уткнувшись в колени, не поплачешь, жалуясь на начальника или усталость. Теперь мама сама, как ребенок. Глупый, медлительный ребенок.
Нина вошла в кухню, где за столом сидел муж Михаил и пятнадцатилетний сын Ромка. Они разгадывали какую-то головоломку. И вид их озадаченных и сосредоточенных лиц немного успокоил Нину.
- Мам, - вдруг пробурчал Ромка. – А почему ты в суп мясо так крупно режешь?
- Не знаю, сынок, - растерялась Нина. – А почему ты спрашиваешь? Тебе не нравится?
- Мне нравится… - рассеянно проговорил Ромка, вертя в руках деталь головоломки. – Только бабушка прожевать не может, вытаскивает изо рта и на стол кладет.
- Тебе неприятно, да? – понимающе кивнула Нина и виновато добавила. – Я скажу бабушке, чтобы она так не делала.
- Нет, мне нормально, - продолжал Ромка, разглядывая деталь. – Просто получается, что бабушка плохо питается. А это вредно для здоровья.
- Ааа, - Нина озадаченно смотрела на сына. – Я буду мельче резать.
- Ты лучше фрикадельки делай, - вскинул на нее глаза сын. – Как мне делала, помнишь? Когда у меня зубы выпали, и я жевать не мог. Тебе же бабушка тоже делала, когда ты маленькая была.
- Делала, - кивнула Нина, чувствуя, как краснеет.
- И еще, Нин, - вдруг вступил в разговор муж Михаил. – Ты Зою Петровну не ругай, пожалуйста, за туалет. Мы с Ромкой переживем, не волнуйся. А то ты ее ругаешь, а нам потом неудобно, что она нас стесняется.
- Да, мам, не ругай бабушку, - смотрел на Нину широко раскрытыми глазами Ромка. – А я обещаю, что не буду вас с папой ругать, когда вы старые станете.
- Хорошо, сынок, - Нина, еле сдерживая слезы, вышла из кухни.
Она немного постояла в коридоре, стараясь успокоиться. А потом пошла в комнату матери.