Marina Prakina

На берегу Вилюя скрывается небольшая избушка, утопающая в земле. Площадь – три на четыре метра, тепла хватает ровно настолько, чтобы пережить ночи, когда мороз сковывает тайгу до хруста. Внутри минимум вещей, максимум тишины. Стол, кровать и печка – что ещё нужно одинокому мужчине? Здесь прошла почти половина жизни Тимофея, возраст которого не так давно перевалил за шестьдесят. До Нюрбы всего сорок километров, но путь преодолеть непросто. Дорог нет: летом можно подойти только по воде, зимой – лишь на «Буране». Так и выходит, что почти рядом с городом, но всё равно отрезан от мира. Иногда Тимофея навещали охотники. Существовало негласное правило: делиться с ним дичью и патронами. Мужчина относился к каждому гостю с большим радушием: нальёт чаю, чтобы отогреться, подскажет, где видел какого зверя. Когда отшельника спрашивали, откуда он, отвечал коротко: «Детдомовский». Причины, по которой скрылся ото всех в лесу, не называл. Казалось бы, здесь, в глуши, где нет ни работы, ни обязательств

В холодное январское утро 1943 года в селе Девица Воронежской области раздались выстрелы. Семь мальчишек, едва шагнувших в юность, стояли перед глубокой ямой, которую сами же вырыли в снегу. Они не знали, что копают себе могилы. Метель хлестала их лица, но они работали, стиснув зубы, под прицелом немецких автоматов. И вдруг — залп. Лишь один голос, тонкий и отчаянный, успел прорезать тишину: «Мама!..» Это был тринадцатилетний Митроша Жерноклеев. А затем — тишина. Семь юных сердец остановились навсегда. Их звали Девицкими орлятами. Их подвиг, почти забытый в школьных учебниках, — это история о мужестве, которое не измерить ничем. Лето 1942 года в Воронежской области пахло гарью и страхом. Войска вермахта рвались на юг, и Воронеж стал ареной жестоких боев. Село Девица, что в двадцати километрах от линии фронта, оказалось в лапах оккупантов. Здесь, среди равнин, где не спрячешься за лесами, гитлеровцы устроили комендатуру, отделение гестапо и лагерь для военнопленных. В полуразрушенной