Зина Игуменцева (Слепцова)

— Валерий, ты снова на рыбалку? — дочка выглянула из спальни, когда муж грохотал на балконе удочками. — Угу, — коротко ответил зять и продолжил возиться со снастями. Я сидела на кухне за чаем и невольно прислушивалась. Шестую субботу подряд одна и та же история. Валерий собирался с раннего утра, грузил в машину рюкзак и удочки, а возвращался под вечер уставший, но почему-то довольный. И главное — без рыбы. Вообще без неё. Через полчаса зять вышел из квартиры, помахав нам на прощание. Я подошла к балкону и машинально глянула на полку, где хранились его резиновые сапоги. Они стояли аккуратно, подошвы блестели чистотой. Совершенно новые, будто их ни разу не надевали. — Странно, — пробормотала я себе под нос. Дочка выскочила на кухню в халате, лицо сонное. — Мам, ты чего бормочешь? — Да так, ничего. Валерий опять уехал. Лена плюхнулась на стул и потянулась к чайнику. — Хоть один день в неделю отдыхает нормально. У него же работа напряжённая, весь день на ногах в автосервисе. Пусть рыбачит,

Комната пахла болезнью. Сладковатый, тяжёлый запах лекарств, несвежего постельного белья и беспомощности. Я стояла у кровати, сжимая в руке пустую судоку-чашку. Из неё капала на пол мутная вода. Мама лежала, отвернувшись к стене, её плечо под тонкой ночнушкой было острым, как крыло птицы. Инсульт сделал её тенью самой себя — парализовало правую сторону, отняло речь. Только глаза остались прежними — ясные, серые, и в них сейчас плавала тихая обида. На меня. — Мам, давай ещё попробуем, — голос мой дребезжал от усталости. Я протянула чашку к её губам. Она медленно, с трудом повернула голову и смахнула её левой, здоровой рукой. Чашка со звоном упала на пол, вода растеклась по линолеуму. В дверях появился Сергей. Мой муж. Он только что пришёл с работы, в руке папка с документами. Он посмотрел на лужу на полу, на меня, на маму. Его лицо осталось бесстрастным. — Опять? — спросил он. Всего одно слово, но в нём было столько утомлённого раздражения, что у меня внутри что-то надорвалось. — Она

Житейские истории В дальнем рейсе, на одной из бесконечных придорожных стоянок, я разговорился с седым дальнобойщиком по имени Родион. Он пил крепкий чай из походного термоса, и его спокойный, неторопливый рассказ о жизни врезался мне в память навсегда. Мы поженились, когда ударили сорокаградусные морозы. Дата была назначена заранее — родня съезжалась со всей республики, не отменять же. Казалось, сама природа противилась этому браку: старый автобус, заказанный для гостей, наотрез отказывался заводиться. Водитель ворчал, глядя на невесту: «Характер, видать, скверный». В загс и кольца забыли, и паспорта, но в сельсовете все равно расписали. Гуляла вся деревня. А первый скандал она закатила прямо на свадьбе — наехала на мою тетку. В родительском доме не ужились, подались в город. Она оказалась не просто сварливой — это была настоящая война. Родились дочери. Я работал на большегрузе, деньги были хорошие, всю зарплату ей отдавал. Мечтал о мотоцикле с коляской, подрабатывал «налево» и копил