Амина Шагидуллина

В сериале «Великолепный век» нам показывают душераздирающую драму матери, вынужденной выбирать между сыновьями. Это красивый кинематографический ход, но в реальности все было куда проще и прагматичнее. Хюррем-султан была не столько матерью в нашем понимании, сколько топ-менеджером, управляющим самым ценным активом — «проектом» по продвижению к власти. Ее задачей было не «любить», а «инвестировать» и «продвигать». После того, как ее главная конкурентка Махидевран была отодвинута, а главный визирь Ибрагим-паша — выведен из игры, Хюррем стала главным акционером предприятия «Династия Османов». Ее сыновья были ее «портфелем активов». Первой и главной инвестицией был, безусловно, Мехмет. Его активно продвигали как идеального наследника: умный, образованный, популярный, лояльный. Его назначение в главный санджак престолонаследников — Манису — было сигналом для всех элит: «Ставим на этого». Смерть Мехмета в 1543 году стала для Хюррем не просто личной трагедией, это был крах ее флагманского про

В Османской империи существовал один непреложный закон, который был страшнее любого вражеского ятагана и коварнее любого яда. Он не был высечен на камне, но его холодное дыхание ощущал каждый новорожденный шехзаде. Это был закон Фатиха, названный в честь султана Мехмеда II Завоевателя, который в XV веке облёк вековую, кровавую практику в элегантную юридическую формулу: «Тот из моих сыновей, кому достанется султанат, вправе умертвить своих братьев во имя всеобщего блага». Это «всеобщее благо» (Nizam-ı Alem) было главным аргументом. Империя, пережившая унизительное междуцарствие и гражданскую войну между сыновьями Баязида I, больше не могла позволить себе роскошь братской любви, когда на кону стояла целостность государства. Так, шёлковый шнурок стал таким же неотъемлемым атрибутом власти, как трон и скипетр. С самого рождения жизнь османского принца превращалась в долгую, изнурительную гонку, финишная черта которой для всех, кроме одного, совпадала с последним вздохом. Их детство проходи

В жестоком и прагматичном мире Османской империи, где женщина была либо товаром в гареме, либо политическим активом в династическом браке, должна была существовать хотя бы одна душа, живущая не по законам власти, а по законам сердца. Сценаристы «Великолепного века», прекрасно понимая этот запрос на романтику, создали для зрителя идеальную героиню — Хатидже-султан. В первых сезонах она предстает не как дочь грозного завоевателя Селима I и сестра будущего повелителя мира, а как фарфоровая статуэтка, случайно попавшая на полку с боевыми топорами. Она нежна, меланхолична, она вздыхает, глядя на луну, играет на скрипке и мечтает о большой и чистой любви. Она — полная противоположность своей властной матери, Валиде-султан, и уж тем более — своей будущей невестке, хищной и амбициозной Хюррем. Ее образ был тщательно сконструирован, чтобы вызывать у зрителя сочувствие и умиление. Вот она, юная вдова. Ее первый брак с престарелым Искандером-пашой был не союзом двух сердец, а государственной сдел

В начале октября 1553-го года шехзаде Мустафа прибыл в военный лагерь своего отца, который собрался возглавить войну против Персии. Незадолго до этого его мать Махидевран отправила сыну письмо о том, что султан собирается казнить его по обвинению в связях с иранской империей Сефевидов. Но отказ явиться на аудиенцию совершенно точно был бы воспринят, как акт мятежа. Поэтому царевич решил, что из двух зол нужно выбирать меньшее. Он явился на встречу к Сулейману, оставив у входа в палатку оружие и своих людей. И тут же был отправлен на небо немыми палачами. Позже суровый дед лишил жизни его сыновей. Но женщины казненного шехзаде по традиции могли чувствовать себя в безопасности. Своих внучек старый султан вернул в Старый дворец, а по достижении ими необходимого возраста выдал за знатных пашей. Зато свою бывшую фаворитку Махидевран оставил безо всякого денежного содержания. Мустафа считался бунтовщиком, поэтому для него не построили шикарной гробницы в Стамбуле. Его было велено похоронить