андрей яковенко

Среди всех правителей России, от первых Романовых до генсеков застоя, Владимир Ульянов стоит особняком. И дело даже не в том, что он перевернул страну с ног на голову, сменил флаг и веру. Дело в пустоте, которая осталась после него в самой главной, человеческой сфере. Он единственный, кто ушел, не оставив ни наследника, ни продолжателя рода. Петр II не в счет — тот умер мальчишкой. А здесь — взрослый мужик, проживший жизнь, полную страстей, борьбы и женщин. Почему в доме «вождя мирового пролетариата» так и не раздался детский крик? Почему колыбель революции качали миллионы рук, а собственная люлька в семье Ульяновых осталась пустой? Я, как человек, полжизни просидевший в архивах и начитавшийся чужих писем, терпеть не могу сплетен. Но история — дама капризная, она прячется в деталях, в медицинских картах и в тех строчках, которые пишут не для печати, а для мамы. Давайте разберем этот вопрос без идеологической шелухи и дурацких мифов. Начнем с того, что народная молва, как водится, все

Тут реальность сразу бьёт по всем органам чувств. Тут всё непривычно: запахи, звуки, сочетания цветов и вкусов. Кажется, что вокруг хаос. Но через пару дней начинаешь различать закономерности — и в этом безумии появляется своя логика. А потом вдруг ловишь себя на мысли: да, странно. Но ведь работает. Более того, постепенно начинаешь замечать детали, на которые раньше не обращала внимания. Главная архитектурная загадка Вьетнама — дома шириной два-три метра и высотой в пять-шесть этажей. Их так и называют — tube houses, “трубочные”. Раньше налоги рассчитывались по ширине фасада, поэтому вьетнамцы решили вопрос просто: строить вверх. С улицы такие дома стоят стенка к стенке, но внутри — полноценные жилища. Иногда даже с миниатюрным балконом, на котором сушится бельё, сидит бабушка и сверху наблюдает за жизнью квартала. Во Вьетнаме граница между “домом” и “улицей” почти стерта. Тротуары тут — не место для прогулок, а сцена для жизни. На них готовят еду, чинят мопеды, играют в домино, дрем