Елена Курбанбаева

15 августа 1942 года. Мир задыхался в огне Второй мировой, но здесь, в швейцарской деревушке Шандолен, кантон Вале, война казалась чем-то далеким и нереальным, как дурной сон. Альпийские луга цвели, коровы лениво позвякивали колокольчиками, а жизнь текла по законам, установленным не фюрерами и диктаторами, а сменой времен года. В этот день, на праздник Успения Богородицы, 40-летний сапожник Марселен Дюмулен и его 37-летняя жена Франсин, бывшая учительница, решили, как и сотни раз до этого, подняться наверх, на высокогорное пастбище Грёнфлерон, чтобы подоить и накормить своих коров. Это был обычный, рутинный поход, часть крестьянского быта, не предвещавший ничего необычного. Они оставили дома семерых детей — пятерых сыновей и двух дочерей, самой младшей из которых, Марселин, было всего четыре года. Они обещали вернуться к вечеру. Они не вернулись. Марселен был сапожником, мастером на все руки, человеком основательным и немногословным, как и положено горцу. Франсин, напротив, была душой

Марфа Степановна жила одна в стареньком, но уютном доме на опушке леса уже одиннадцатый год. Дом этот построил ещё её покойный муж, Иван, егерь с душой поэта и руками мастера. Он ушёл тихо, во сне, оставив после себя не только этот дом с резными наличниками и просторной верандой, но и тихую, не проходящую тоску, которую Марфа Степановна носила в себе, как второе сердце. Дни её текли медленно, по давно заведённому порядку. Утро начиналось с чая из самовара, того самого, медного, который Иван привёз когда-то с ярмарки. Потом — нехитрая работа по дому, прополка грядок на маленьком огороде, где росли незатейливые овощи да душистые травы. После обеда, если погода позволяла, она брала корзинку и шла в лес — неглубоко, на знакомые полянки, за ягодами, грибами или просто подышать воздухом, пахнущим хвоей и влажной землёй. Лес был её единственным собеседником. Она знала его голоса: перешёптывание листвы, перестук дятла, журчание ручья, впадающего в маленькое озерцо. Она помнила, куда Иван ход