Владимир минякин

Чтобы понять душу донского и запорожского казака, нужно сначала представить себе землю, что их вскормила, землю, носившую грозное и манящее имя — Дикое Поле. Это было не просто место на карте, а целое явление, гигантское, почти безлюдное пространство, раскинувшееся между лесной зоной Московского царства, Великим княжеством Литовским (позже — Речью Посполитой) и хищным миром Крымского ханства и Османской империи. Здесь не было ни законов, ни налогов, ни помещичьей розги; власть и право умещались в рукояти сабли. Была лишь воля, трава по пояс, быстрые реки и постоянная, почти осязаемая угроза, исходящая от летучих татарских отрядов. Именно в этом плавильном котле, где выживал сильнейший, хитрый и отчаянный, и зародилось казачество как уникальный военно-социальный феномен, ответ пограничья на вызовы времени. Донцы обрели свой дом в низовьях Дона, в его извилистых протоках-ериках и бескрайних степных просторах. Река Дон-батюшка стала для них всем: и кормилицей, дарующей тонны рыбы, и главн

Михаил Леонидович Томилин г. Клин Только благодаря национальной политике СССР, которая была направлена на создание союзного государства с множеством союзных республик появились узбеки, казахи и многие другие народы бывшего СССР. В книге филолога Кирилла Коткова «Ордынский капкан. Правда о кочевниках которую от нас скрывают» в главе «Узбеки» название написано: «Узбекский народ в современном виде сформировался в XX веке решающая роль в этом сыграла Советская власть, создавшая в 1924 году Узбекскую ССР куда вошли территории бывшего Бухарского эмирата, Отчасти Хивинского ханства и южной части Туркестанского генерал губернаторства». При таком грубом «национальном размежевании» Средней Азии: «Людей записывали в ту или иную «титульную» национальность, не спрашивая их, кем они считают себя на самом деле…» Интересно, что: «Узбеками называли себя представители правящего слоя в Кокандском ханстве (существовало до 1875 года), Бухарского эмирате и отчасти в Хивинском ханстве не зависимо от родопле

Н.Н. Туроверов Покидал я родную станицу, На войну уходя, наконец, На шипы подковал кобылицу У моста наш станичный кузнец. По-иному звенели подковы, И казачки глядели мне вслед. И станица казалася новой Атаманцу семнадцати лет. Казаки, расставаясь, не плачут, Не встречают разлуку в слезах. Что же слезы внезапные значат На веселых отцовских глазах? Почему материнские руки Так дрожат, холодея, как лед? Иль меня уже смерть на поруки Забрала и назад не вернет? Ах, отцовские горькие думы, В полумертвом спокойствии мать! Я в свои переметные сумы Положил карандаш и тетрадь. Это ты – еще детская муза – Уезжала со мною в поход, И, не чувствуя лишнего груза, Кобылица рванулась в намет. П.Н. Краснов. Конная атака (отрывок) Саблин пошел к дивизиону. Все было по-старому, но все ему казалось не таким, как было раньше. Небо, солнце и дали казались маленькими, мутными, чужими и плоскими, как декорации. Отчетливо рисовался вереск и трава под ногами. Каждый камешек, каждая песчинка были ясно видны. Сабли