Светлана Николаева -Ланчуковская

В бескрайней тайге, где сосны касаются неба, а тишина — не отсутствие звуков, но полнота существования, жил человек по имени Фёдор. Он был нем от рождения, и его мир был соткан из оттенков ветра, узоров инея на моху, языка жестов и выразительных, глубоких карих глаз. Его домик, сложенный из крепких лиственничных брёвен, стоял на опушке у быстрой речки, вдали от селений. Фёдор жил тихо, добывая пропитание охотой, рыбалкой и сбором дикоросов, а общался с редкими гостями — старателями или учёными-биологами — с помощью блокнота и карандаша, который всегда носил в кармане. Однажды поздней осенью, когда тайга уже дышала предзимним холодом, а землю укрыл первый хрупкий снежок, Фёдор отправился проверять свои дальние снасти. Возвращаясь по знакомой тропе, он услышал — не ушами, а скорее кожей, уловив вибрацию воздуха — слабый, надрывный звук, похожий на стон. Это был не птичий крик. Он свернул в чащобу, туда, где бурелом создавал непроходимую стену. Среди поваленных стволов, в ловушке из соб

1961 год. Вера лежала неподвижно, прислушиваясь к прерывистому стуку собственного сердца. Оно, казалось, отсчитывало последние секунды, с каждым ударом замедляя свой бег. Она не боролась больше. Силы покинули ее, уступив место холодному, безмолвному принятию. Перед ее закрытыми веками проплывала вереница воспоминаний, ярких и болезненных, словно кадры из старого, изрядно потрепанного фильма. Вот она, юная и румяная, получает аттестат, вот первые дни на хлебопекарном производстве, где воздух гудел от жаровен и пах дрожжами. Потом – встреча с курсантом летного училища Виктором, его чеканная улыбка и походка, полная уверенности. Рождение дочурки Леночки, такого хрупкого комочка счастья. А затем – всепоглощающая тьма. Боль, разъедающая душу, обида, терпкая, как полынь, и ледяное отчаяние, которое сковало сердце и выжгло все надежды на будущее. И среди этого хаоса – ее лик. Маленькая, беззащитная кроха, которую она, мать, променяла на шанс выжить. На жизнь старшей дочери, на свою собственну