Сергей Строганов

Когда я лечу сны — вспоминается не стрельба. Вспоминается жажда. Губы трескаются от сухости. Вода мутная, со льдом, из следа копыта. А пулемёт — гремит за спиной. Но ты пьёшь. Потому что страшнее умереть жаждущим, чем от пули. Мне было девятнадцать, когда я добровольно подписал рапорт — в Афган. Казалось, что еду туда ради чего-то важного. Помочь братскому народу. Поддержать революцию, как говорили с экранов. Подставить плечо, защитить. Тогда ещё верилось в идею. Я даже каратэ занимался — готовился быть нужным. Двести человек в самолёте — и ни одной души Мы летели в Ил-76. Двести молодых пацанов. В воздухе — тишина, будто все забыли, как говорить. У каждого свой страх, но никто его не покажет. Когда нас выгрузили — земля была чужая, горы слишком близкие, а солнце — будто обжигающее. Никто толком не знал, что нас ждёт. На инструктаже сказали просто: «Если сорвёшься в горах — не кричи. Падай молча. Камнем. Так есть шанс, что товарищи выживут». Первый выстрел — и мир становится другим