Мария попова

Я понял, что взрослая жизнь — это когда ты не боишься крови, но тебя до сих пор трясёт от фразы: «А мы тут по знакомству». У меня к крови отношение рабочее. Кость торчит — ну, бывает. Кот орёт так, будто его режут, хотя ему просто не нравится градусник — тоже бывает. А вот когда в дверях появляется человек с идеальной стрижкой, дорогими часами и выражением лица «вы тут все временные, а я — система», у меня внутри включается древний инстинкт: не прогнуться, иначе потом всю жизнь будешь лечить не животных, а чужое самолюбие. В тот вечер очередь была такая, что холл напоминал зал ожидания вокзала перед праздниками. Кто-то держал переноску двумя руками, как бомбу. Кто-то шептал собаке: «Тише-тише, мамочка рядом». Кто-то спорил по телефону, доказывая, что «это не чих, это аллергия, я в интернете читал». Администратор Лена уже улыбалась на автомате — у неё улыбка в такие дни становится как у стюардессы во время турбулентности: красиво, но внутри молитва. И я, как обычно, не выходил «героем в

— Девушка! Вы что, оглохли? — мужчина в дорогом костюме тыкал пальцем в сторону нижней полки. — Я сказал: уберите это животное! И бабку эту с ее баулами! У меня билет в СВ, я заплатил двадцать тысяч не для того, чтобы нюхать кошачью мочу и валидол! Я, Наталья, проводница фирменного поезда «Москва — Владивосток», глубоко вздохнула. Вагон СВ. Элитный. И пассажир, Аркадий Петрович, тоже считал себя элитой. Проблема была в том, что в купе с ним ехала Мария Ивановна — божий одуванчик, восемьдесят лет. И ее кот Барсик в переноске. У бабушки билет тоже был в СВ. Сын купил, чтобы матери было комфортно ехать к нему на юбилей. — Аркадий Петрович, — сказала я вежливо. — У Марии Ивановны билет в этот же вагон. Кот оформлен по всем правилам, багажная квитанция есть. Переноска закрыта. Запаха нет. — Мне плевать на квитанции! — заорал он, брызгая слюной. — У меня аллергия! На шерсть! И на нищету! Вы посмотрите на нее! Она же из деревни! Платок этот, кофта вязаная... Она мне весь фэн-шуй портит! Пере