Выходной

Пока живы помним.
- Ну что, вставать будешь? Если да, то не греми, дети спят!
-Буду, - ответил я и сел на кровати.
- Да помогу я тебе собрать обед!
Я встал, стал смотреть в окно. На черном асфальте тонким неравномерным покрывалом лежал белоснежный иней. Небольшие лужи затянуло льдом и это вызывало у меня чувство холода, хотя я находился в нашей тёплой уют-ной кухне.
Хотя ещё февраль, но мне не верилось, что три дня назад было тепло, да так, что зацвёл миндаль. Его нежные розовые цветочки поморщились от вне-запно опомнившейся зимы, которая по своей халатности позволила весне на какое-то время вступить на её территорию.
- Что застыл? Завтракать будешь, или голодный поедешь?- Люда привычно собирала мне завтрак.
Сел завтракать. Люда, тем временем, собирала уже мне обед: положила пару отварных яиц, от «докторской» отрезала пару ломтиков, потом посмотрела на меня и стала отрезать ещё и третий ломтик потолще, тихо говоря:
- Ох, знаю я вас, когда говорите быстро приедете, то получается как всегда…
- Ну, Вовчик сказал, в четыре мы будем дома. На мотоциклах же.
Люда положила целую лепешку. Я удивлённо посмотрел на неё.
- Если не съедите, назад привезёшь, ты же на мотоцикле. И она не такая уж тяжёлая.
Стараясь не спорить, я выскочил на улицу. Главное – она отпускает!
Вовчик, а правильнее – Поперечный Владимир, мой товарищ и коллега по работе. Глубину слова «друг» я, честно, и сейчас до конца не понимаю. И ска-зать, что он мне был друг, я затрудняюсь. Мы работали на старом небольшом заводе по обработке камня электриками. Наш электроцех ютился в маленьком помещении, где пяти рабочим уже было тесно. В пятницу после обеда мы с ним сидели, курили за столом, за которым в обеденный перерыв резались в домино. Вошёл наш энергетик – брат Володи, Анатолий Иваныч, сел с нами. Мы его звали так не только по должности, но и потому, что уважали.
Переглянувшись с братом, Володя сделал глубокую затяжку, выпустил струй-ку дыма, и тихо стал говорить:
- Дней десять назад разбился транспортный самолёт десантной воинской ча-сти в горах в районе кишлака Думалак. На борту был только экипаж, который весь погиб.
Я тогда вслушивался в каждое слово Володи. Сейчас о таком случае мы бы узнали через несколько часов после трагедии, а тогда, в восьмидесятые годы, такая информация умалчивалась, засекречивалась, но люди всё равно расска-зывали друг другу, и так информация передавалась из уст в уста, приобре-тая новые и новые оттенки таинственности и загадочности.
- Вчера сняли охрану. Мы завтра едем! Ты как?
Отказываться от такого предложения не в моём характере. Не пугало и со-вершенно не расстраивало, что информация может быть не полной. Самолёт не иголка, но на дворе был конец февраля, а дороги не асфальтовые, а грунто-вые, если ещё они там есть. Да что философствовать? Решение принято – в субботу едем! Вовчик, его брат и кто - то ещё с «Нового» завода на уралах и два пассажира, один из которых – я, вот такой группой в субботнее утро мы поехали искать самолёт.
Вообще – то неизвестно, что нас тянуло к себе: приключение, или что – то другое… Оно заставляло бежать из тёплого дома в законный выходной на холод, в неизвестность, рисковать.
Проехав с километра два вверх по течению реки Ак – сагаты, мы повернули вправо в горы. Да разве это горы? Холмы… Хорошо, что был лёгкий моро-зец. Это позволяло нам ехать рядом с перепаханной землёй. Порядочно углу-бившись в горы, мы почувствовали, что так мы можем блуждать до беско-нечности, не видя результата, потому что никаких ориентиров мы не знали. И, когда мы увидели стадо баранов и рядом с ним пастуха, это придало нам радость. Мы поспешили к нему, а он к нам. На лице у него было такое удивление, как – будто он увидел привидение: кто это за чудики здесь ката-ются? Пастух был казах.
Он о чём-то спрашивал нас по – казахский, смеясь. Мы не понимали его. Хорошо, что Анатолий Иванович знал узбекский немного, но наш пастух уз-бекский понимал чуть больше, чем русский.
Наконец, он понял, что нам надо, что мы ищем в этой глуши.
- Самолёт! - он перестал улыбаться и показал, что надо идти прямо через с па-ханое поле. Он ещё что-то говорил, путая русские, узбекские слова с казах-скими.
Иваныч потом перевёл, что нам идти до цели пешком где – то час. Нам пришлось вернуться назад на несколько километров, потому что по прямой через паханое поле не поедешь. Да и по обочине стало ехать непросто, потому что было уже около одиннадцати дня и земля, скованная небольшим морозцем, стала оттаивать, становилась мягкая и вязкая. Мото-циклы медленно продвигались к вершине холма, и это придавало нам уве-ренности, что мы вот-вот увидим цель нашего путешествия.
Анатолий Иванович остановился, подождал пока мы подойдем и начал гово-рить:
- Если верить пастуху, то надо вон на ту вершину идти пешком, по пахоте, там осмотримся.
Я переглянулся с Володей.
- Давайте мы сходим вдвоём посмотрим что как…
Мы пошли по пахоте. Как здорово, что я одел кирзачи. Земля раскисла окон-чательно, мы проваливались в неё, словно в воду. Да притом она прилипала к обуви, отчего кирзачи становились неподъёмные. Но до вершины холма стано-вилось всё меньше и меньше вот уже и пахота кончилась. Мы, обтерев кое – как об жухлую траву свои обувь пошли на маковку. И вот мы на – вер-ху всё кругом распахано серый унылый вид, кое-где грязно белыми шапками лежал ещё не до конца стаявший снег.
Внизу в ложбине на большой площади серовато черного поля отчётливо вы-делялись светло зелёные пятна. Вот и нашли иголку в горах. Мы помахали нашим друзьям, чтобы они шли за нами, и пошли вниз.
Картина была ужасающая. Хвост самолета был в верхней части холма от него в ста метров середина самолёта крылья корпус всё было искорёжено и раски-дано при ударе об землю. Военные были здесь. Забрали погибший экипаж. Кровь пытались смыть с разбросанных искореженных кресел. Сняли «чёрные» ящики, а остальное осталось вывести не так – то просто отсюда. Мы пыта-лись, что - то снимать. Электромоторы брали, но скорее лишь бы, что – то взять они так и не пригодились напряжение, на котором они работали, было 28 вольт.
В обед подул ветер пошёл снег и до того мерзкая погода вызывала чувство хандры не уюта и хотелось поскорее уйти из этого места. И когда Анатолий Иванович прокричал:
-Мужики давайте закругляться нам ещё до дома ехать надо.
Все словно давно ждав этого пошли к мотоциклам оставленными там на той стороне холма.
Дорога обратно это горько и тяжело вспоминать даже сейчас. Проехав с кило-метр, а может и меньше у нас начались проблемы. Дорога или точнее что напоминало её; растаяла, раскисла, первый мотоцикл как то ещё двигался, вто-рой рыча и огрызаясь, полз за первым, третий просто потонул в грязи размяк-шей размолотой из которой хорошо кирпичи делать, но не двигаться по ней. Сначала мы вдвоём толкали мотоцикл и садились на него, но он проез-жал метров десять как снова застревал. Вытолкав мотоцикл мы пошли пеш-ком до следующего мотоцикла, которому нужна была помощь выбраться из грызи. Мы словно бурлаки в горах не ехали на мотоциклах, а только вытяги-вали их. На подъёме, уже встал и первый мотоцикл. Грязь, вылетавшая из под колёс забрызгивало не только лицо, находя щели, залетала под одежду, не-приятно холодя, размазывалась по коже. Но само удивительно никто не ныл, не распускал «сопли». Может там внутри каждого, и были мысли недовольные этим экстримом, но все, молча держа в себе недовольство, настырно двигались вперед к дому.
Наступил вечер, медленно перешёл в ночь. Около двух ночи решение было принято оставить два мотоцикла и толкать в вчетвером один. Его хозяину се-годня в восемь надо быть на работе.
И вот километра три мы толкали мотоцикл, а там дальше начиналась грунтов-ка, даже не верилось, что один мотоцикл мы вытащили из грязи.
- Поедешь с Виктором – сказал Иваныч. - А мы сами доберёмся.
Я растеряно посмотрел на ребят.
- Езжай морозец под утро крепчает и это нам на руку. И вы же живёте в одном микрорайоне. – Вовчик поддержал брата.
Я стоял в несколько метрах от своего дома. Знаменитая наша лужа была по-крыта толстым, может мне казалось, что лёд был толстый, но это радовало мужики, наконец, то уже выскочат на нормальную дорогу, а мне все эти при-ключение уже казались, как во сне. Но я помню до сих пор. Со временем часть забывается, а что-то наоборот приобретает новые необычные загадочные оттенки, которые невозможно забыть.
Так я простоял с минуту, мучаясь вопросом, как я появлюсь перед женой в грязных сапогах. Грязи то такой в нашем микрайончике не найти, а домой ид-ти то надо. Я посмотрел на свои ручные часы 3:50. Подошёл к нашему ок-ну тихо постучал, хорошо, что мы жили на первом этаже. Поняв, что жена встала, вошёл в подъезд и стал ждать, когда откроется заветная дверь. Дверь открылась, жена тихо произнесла:
- Слава Богу, живой!
Я не решительно переминался стоя у двери. Люда уловила моё замешатель-ство, и внимательно осмотрев меня, продолжила:
-Ну, если ты не хочешь заходить, я закрываю дверь.
Я зашёл в квартиру тихо закрыл дверь, а жена мне на ухо сказала:
- Потише, не греми, пожалуйста, детей разбудишь.