Батыр Сабедов

В начале XIII века Русь жила своей обычной жизнью — бурной, кровавой и полной внутреннего драматизма. Князья с упоением делили вотчины, ходили друг на друга войной, заключали союзы и тут же их предавали. На южной границе привычно суетились половцы — то набег устроят, то в союзники напросятся против соседа. Все шло своим чередом, по понятным, веками устоявшимся правилам. Никто и представить не мог, что из глубин Азии уже катится волна, которая скоро смоет и эти правила, и самих игроков. Первый тревожный звонок прозвенел в 1223 году, когда в половецкие степи вторглось неведомое войско. Половцы, впервые столкнувшись с монгольскими туменами Субэдэя и Джэбэ, в панике прибежали к русским князьям с непривычной просьбой: «Сегодня они нашу землю взяли, а завтра вашу возьмут». Русские князья, после недолгих раздумий, решили помочь. Не столько из альтруизма, сколько из понимания, что новый хищник в степи — это угроза и для них. Собрав внушительное войско, три Мстислава — Киевский, Черниговский и

Примерно 850 лет назад у Есугея из рода Борджигинов родился сын. В то время у знатных монголов считалось, что имя нельзя просто придумать, его нужно где-то взять. За пару дней до этого счастливый отец разбил татар и взял в плен знатного воина Тэмуджина-Уке – так и назвали мальчика. Ранее бытовало мнение, что имя нужно не просто взять, но отнять – то есть, хозяина перед этим отправляли на небо. Но время шло, нравы смягчились, и пленный татарин вроде как выжил. Мальчик, названный в его честь, рос не по дням, а по часам. И уже в девятилетнем возрасте отец нашел ему невесту из крупного племени кунграт. По традиции Тэмуджин был оставлен в семье своей будущей жены, чтобы дети лучше познакомились друг с другом. Но когда Есугей возвращался домой, те же самые татары вероломно поднесли ему чашу с ядом. Он успел позвать сына к себе, но ушел из жизни до его возвращения. Тэмуджин вернулся буквально на пепелище – сподвижники начали покидать его отца, уведя весь родовой скот. В итоге зарождавшийся ст

Он был одним из тех, кто не боялся спорить с самим Сталиным, и готов был отстаивать свою правду с шашкой в руках. Харизматичный командарм, создатель легендарной Первой конной, маршал Семён Будённый и сегодня остаётся одним из самых колоритных и ярких персонажей отечественной истории XX века. Судьба с самого начала не баловала Семёна Будённого. Он появился на свет 13 апреля 1883 года на донской земле, в семье так называемых «иногородних» — крестьян, не принадлежавших к казачьему сословию. Как ярко показано в «Тихом Доне», местные казаки с их вековыми устоями смотрели на таких переселенцев свысока, не желая делиться ни землёй, ни правами. Однако юный Будённый сумел бросить вызов обстоятельствам. Призванный в армию в 1903 году, он не только остался на сверхсрочную службу, но и проявил недюжинный талант кавалериста. В 1907 году он был признан лучшим наездником полка, что стало настоящим вызовом казачьей традиции, часто высмеивавшей «иногородних» наездников. Этот успех открыл ему дорогу в

Человек, чье имя полмира произносило шепотом, не оставил после себя ни одного достоверного портрета. В этом заключается главный парадокс Чингисхана: сотрясатель вселенной, основатель самой большой континентальной империи в истории, оказался человеком без лица. Мы знаем о его походах, законах, даже о его любимых соколах, но не знаем самого простого — как он выглядел. Нет ни одной прижизненной картины, ни одной монеты с его профилем. Трон, который он завоевал, пуст в визуальном смысле, и эту пустоту вот уже восемь веков пытаются заполнить историки, художники и генетики, собирая образ великого хана буквально по крупицам, по обмолвкам в древних хрониках и по генетическому следу, который он оставил в миллионах своих потомков. Причина этой анонимности кроется в культуре его народа. Монголы-кочевники XII–XIII веков не имели традиции портретной живописи. Человек был ценен своими делами, своим родом, своим местом в степной иерархии, а не уникальными чертами лица. Более того, изображение правите

Когда заходит разговор о репрессиях постигших РККА накануне войны, говорят о 40 тысячах репрессированных офицеров. Эта цифра была введена в оборот генерал-полковником Д.А. Волкогоновым: По имеющимся данным, с мая 1937 года по сентябрь 1938 года, т. е. в течение полутора лет, в армии подверглись репрессиям 36 761 человек, а на флоте – более 3 тысяч. Но не все обращают внимание на важную оговорку, которую сделал Дмитрий Антонович: Часть из них была, правда, лишь уволена из РККА. И получается, что в список репрессированных попали не только расстрелянные и арестованные офицеры, но и уволенные из рядов РККА. Кроме того, обозначенная Волкогоновым цифра стала всего лишь отправной точкой для фантазий огромного числа антисталинистов. Так Н.С. Павленко превращает репрессированных офицеров в военачальников. Далее в справке указывается, что только в армии с мая 1937 года по сентябрь 1938 года было репрессировано 36761 военачальников. Л.А. Киршнер называет цифру уже в 44 тыс. офицеров, считая при