Геннадий Катыня

— Ну что, Алексей, опять в дальний квадрат собрался? — Василий Петрович, старший лесничий, прищурился, глядя на карту, разложенную на грубом деревянном столе. — Там же бурелом сплошной, да и болота осенью коварные. — Надо, Петрович, — Алексей затянул ремень рюкзака. — Там кедры старые стоят, проверить нужно, не начал ли короед шалить. Да и тихо там. Мне сейчас тишина нужна. — Тихо… — старик покачал головой, помешивая ложечкой чай в жестяной кружке. — В тайге, Леша, тишина обманчивая. Она говорит, только слушать надо уметь. А ты в последнее время все в себе, да в себе. Смотри, тайга таких задумчивых не любит. Оступишься — и поминай как звали. — Не оступлюсь, — улыбнулся Алексей, но улыбка вышла грустной, одними губами. — Я осторожно. К вечеру вернусь на заимку. — Добро. Рацию держи включенной. И возьми с собой хлеба лишнего. Мало ли, кого встретишь. — Кого там встречать, Петрович? Медведя разве что. — Тайга большая, Леша. Всякое бывает. Ну, ступай с богом. Алексей вышел из сторожки, в

Тайга не прощает слабости, но при этом- она идеально подходит для тех, кто хочет исчезнуть. Алексей знал это. Именно поэтому он выбрал это место — заброшенную заимку старого егеря, затерянную в сотнях километров от ближайшего жилья, среди бескрайнего моря вековых кедров и елей. Здесь не было времени. Не было календарей, дедлайнов, звонков и бесконечного потока пациентов. Здесь было только «светло» и «темно», «тепло» и «холодно». И была тишина. Огромная, звенящая тишина, которая, как надеялся Алексей, когда-нибудь заглушит крик в его душе. Прошло два года с того дня, как его жизнь раскололась на «до» и «после». Автокатастрофа, мгновение скрежета металла и визга тормозов, забрала у него всё: любимую жену Марину и пятилетнюю дочь Анечку. Он, блестящий хирург, чьи руки спасли сотни жизней, не смог спасти самых дорогих людей. Он выжил, отделавшись царапинами, и это казалось ему самым страшным наказанием. Алексей пытался жить дальше. Он выходил на смены, стоял у операционного стола, но ка