Канули в небытие девяностые годы. В стране произошла ротация власти. С наступлением двадцать первого века словно внезапным порывом ветра перелистнуло страницы событий. Время побежало с другой скоростью. Технологический прогресс серьёзно затронул самые разные отрасли промышленности. Освоение газовых месторождений, открытых ещё в восьмидесятых годах прошлого столетия на полуостровах Ямал и Тазовском — Тамбейского, Ямбургского, — набирало обороты. За короткий период летней навигации по Обской губе караваны судов успевали завозить на объекты немало различного оборудования. Развитие вахтовых посёлков — Ямбурга, Сабетты — стало главной новостной темой в средствах массовой информации. А кто владеет информацией, тот рано или поздно становится её заложником. Как-то в часы досуга, когда я пролистывал ленту в Одноклассниках, на глаза мне попалось уникальное фото.
Это было накренившееся во льдах судно под номером СТ-777. Три семёрки — магическое число! Задался вопросом, где бы найти тех, кто имеет к этому судну отношение. Кинул клич. Но поиск результатов не дал. А спустя какое-то время зашёл ко мне в гости сосед, Геннадий Владимирович. Капитан бывалый, морской волк. Ну и разговорились. Я показал ему этот снимок. Тот улыбнулся
и прокомментировал: «Моя работа! Удачный кадр получился!» От изумления я открыл рот: «Тогда рассказывай, Владимирович, каким ветром тебя туда занесло».
«Да, ветер тогда дул уже северный: как-никак середина октября. Работал я тогда в одной фирме групповым механиком. Послали меня в Салехард, где стояло наше судно — речной буксир с баржей, гружённой трубами. Ждали их в Сабетте. Разумеется, требовалась перегрузка на морской теплоход — сам понимаешь, всё-таки Обская губа! После долгих поисков нашли самоходку немецкой постройки — в семьсот тонн водоизмещением! Договорились с руководством той компании, кому судно принадлежало, с одним условием: если капитан будет не против. Поначалу тот согласился, да только наутро его и след простыл — сбежал, со¬бака! Вот и пришлось мне возглавить эту, скажем, экспедицию, взяв на себя роль капитана. Естественно, часть

личного состава обновилась. Рулевой-моторист с коком и электромехаником вслед за кэпом тоже сошли на берег. От старой команды остались механик и матрос. Так я с буксира забрал своих людей, включая старпома Палыча. Получилась сборная солянка. Что поделаешь — время поджимало! Предполагая, что встречи со льдом не миновать, руководство для проводки по требованию арендовало ледокол. Пошли легко, ледообразования на пути не было. На третий день пути матрос — звали его Иван — заходит в рубку и докладывает: газ пропан в баллоне кончился; хлеб, который стоял в печи, до нужной кондиции ещё не дошёл. Спрашивает, что ему делать. Механик (дед) Степаныч у нас оказался с юмором. Предложил допечь продукт на выхлопном коллекторе. Обоснование такое: температура выхлопных газов на дизеле — шестьсот, стало быть, на данном узле градусов четыреста будет. Вполне приемлемо! Главное — привязать хлебные формы покрепче, чтобы под поила не улетели. А вот под рыбку картошку приготовить можно другим способом: закидывая по одной прямо в выхлопную трубу главного дизеля. Удельный вес плода по готовности становится легче, поэтому выпечка вылетает из ресивера самостоятельно. „Понял?“ — завершил кулинарный ликбез Степаныч. „Да!“ — ответил матрос.
За процессом поварского искусства наблюдали все, кто находился в рубке. Матросик, стоя на шлюпочной палубе, как вратарь на воротах, ловил выбрасываемый выхлопными газами сырой картофан. После тщетных попыток достигнуть желаемого он зашёл в рубку и с огорчением произнёс: „Не получается у меня!“ Механик сделал умное лицо: „Да, совсем забыл: у нас модель восьмицилиндровая, а практиковали мы этот метод на шестёрке! Видимо, всё дело тут в мощности. Таймер времени по цикличности не успевает выполнить данную функцию!“
Обед получился на славу. Хлебушек с привкусом солярной среды машинного отделения под малосольную рыбку усваивался с аппетитом. К вечеру, дойдя до восьмого буя в губе, встали. Это было ожидаемое по курсу препятствие. Связались по радиосвязи с ледоколом „Нарьян-Мар“. Помощь пришла через сутки. Доставленная на борт дополнительная провизия оживила настроение команды. Ледовый богатырь взял нас на буксир. Серебристо-хрустальный панцирь бескрайнего белого поля загремел по обшивке обоих бортов, тут же смыкая за кормой проторённую нами дорожку. Работа во льдах требует от судоводителей особой квалификации и мастерства. Поскольку природные условия не те, что в навигацию летнего периода. В процессе движения судна приходится принимать неординарные решения. К примеру, постоянно забиваются снежницей забортные ящики, отчего температура охлаждения на главных и вспомогательных дизелях превышает допустимые значения. Опытные механики решают эту задачу на раз-два. Под поила в машинном отделении закачивают забортную воду, и насос наружного охлаждения уже питается ею в цикличном режиме. И так вахта за вахтой. Меняются пейзажи и настроения, только одно неизменно — манящий горизонт. Порой и он вызывает приятные эмоции: если видишь вдали у линии небосклона акваторию чистой воды и на траверзе посёлок Новый Порт. Когда-то и сюда шли первопроходцы, осваивая на тот момент недосягаемые, казалось бы, точки вечной мерзлоты. На рейде порта полное отсутствие флота. Суда с таким классом, как у нас, давно покинули этот район. Полноправными властителями этой магистрали остались только ледоколы. Но план-приказ выполнять необходимо.
Погода благоприятствовала, светило солнце. Хозяин положения, „Нарьян-Мар“, отдал буксир, и мы шли за ним по чистой воде в кильватере. Кое-где навстречу попадались небольшие ледяные поля. Жизненный тонус в экипаже снова был на высоте. В старпомовскую вахту часть команды собралась в рубке. Матрос Иван замучил командира расспросами: „А почему это?“, „А почему то?“. Любознательность утомила старпома. „Куда бы послать его?“ — подумал он. Наконец произнёс:
— Слышь, Вань! Возьми-ка пластиковое ведро и спустись в машинное отделение, попроси у механика электронов. Видишь, рулёвка стала плохо работать. Надо добавить лептонных частиц в блок питания.
— Да какие проблемы? Шесть секунд, и будет сделано! — с готовностью отозвался матрос.
Спускаясь в моторный отсек по трапу, Иван вдруг услышал удар с левого борта по корпусу теплохода. В результате чего потерял координацию и, цепляясь одной рукой за поручень, на заднице полетел вниз. В конечной точке его встретил механик. Он был приятно удивлён таким внезапным визитом и поинтересовался, что за спешка. Но Ваня молчал. Тогда Степаныч задал второй вопрос: „Сколько балясин на трапе?“ Ответ удовлетворил деда сразу: „Шешнадцать!“ „А зачем тебе ведро?“ — продолжил он допрос. „Старпом послал к вам, за электронами“. — „Ну, давай свою тару. Сейчас нагребу, этого добра у меня в избытке!“ Степаныч подставил ведро к ёмкости, открыл кран и налил туда масла: „Неси, только осторожно, не разлей!“
С чувством выполненного долга и с улыбкой на лице Ваня вновь нарисовался в рубке. Старпом был обескуражен, увидев в руке у матроса ведро с маслом. Вопросы у Ивана продолжали сыпаться как из рога изобилия: „А на что наехали?“, „Где находится этот блок питания?“, „Сколько нужно добавить туда электронов?“. Помещение наполнилось смехом. „Ну дед, — возмущался старпом, — рассекретил замысел! Отбил шайбу с поправкой на ветер!“
Ветер, как известно, имеет свойство меняться. Флюгарка на носовом флагштоке развернулась в противоположную сторону. Со стороны берега широкой полосой оторвался припай. С другой стороны, с правого борта, откуда ни возьмись тоже появилось ледяное поле. Между ними можно было видеть сужающуюся на глазах узкую полоску открытой воды. „Нарьян-Мар“ вышел на радиосвязь. В динамике прозвучал голос: „Мужики! Рекомендую увеличить обороты. Есть шанс проскочить“.
Не проскочили! На середине полыньи нас зажало. По телу пошла дрожь. Было слышно, как в трюмах лопаются шпангоуты, корпус судна на глазах приобретал форму эллипса. Предпринять в тот момент что-то конструктивное не приходило в голову. Природа, видимо, предъявила счёт. Я только-только успел распорядиться всем надеть спасательные жилеты, собрать вещи, документы и подняться в ходовую рубку, как вдруг внезапно всё стихло. „Неужели пронесло?“ — подумали мы. Но это было глубокое заблуждение. Примерно через пять-десять минут давление на судно возобновилось со сверхъестественной силой. Глыбы льда, наслаиваясь друг на друга, внаглую, без приглашения полезли на шлюпочную палубу. Мы, совсем как те папанинцы, покинули судно и высадились на лёд. На ледоколе разрабатывался план нашей эвакуации. Обойдя по кругу дрейфующий ледяной остров, буксир выбрал наиболее выгодное для швартовки место. С „Нарьян-Мара“ подали трап, и мы оказались в безопасности.
Зрелищное представление продолжало завораживать. Срывая люковые крышки трюмов, движущийся торос настойчиво осуществлял задуманное и готовился утопить, раздавить попавший к нему в плен рукотворный объект. Кто в этот момент за нас молился, мы не узнаем. Но совершенно точно, что ни один член экипажа не хотел, чтобы судно постиг такой печальный исход. Видимо, где-то во Вселенной общее прошение о благополучном завершении событий было услышано. Чудесным образом, словно по взмаху волшебной палочки, торос прекратил своё деяние. Наступившая тишина возвращала нервную систему в привычное состояние.
После завершения драмы во льдах было принято решение отправиться на разведку. Проверив корпус самоходки на водонепроницаемость, мы несказанно удивились: обшивка выдержала. Воды в отсеках не было, за исключением первого трюма, — что было некритично. Пока мороз не прихватил теплоход окончательно, через носовой клюз завели трос и подали его на ледокол в надежде, что вдруг получится выдернуть. Но авантюра провалилась, все усилия коту под хвост. Стальной канат лопнул, как струна, в бреющем полёте зацепив носовую мачту и снеся леерное ограждение. И всё же, несмотря ни на что, операция продолжалась с тем же неукротимым задором. Мужики из состава двух команд набурили лунки по линии предполагаемого разлома и, заложив в шурпы взрывчатку, рванули. Результат столь продолжительной серьёзной работы вновь оказался нулевым. На льдине даже трещины не появилось. А мороз тем временем крепчал. Об обстановке было доложено руководству на Большую землю. Пришёл приказ готовиться к зимовке…»
«…В целях экономии зарплатного фонда администрация организации решила сократить численность команды. В кают-компании „Нарьян-Мара“ устроили проводы фортовых. На столе всё, чему полагается быть в северных широтах. У моряков и речников этот ритуал называется „отходная“. После произнесённых тостов механик Степа-ныч решил поделиться предстоящими планами.
— Вот прилечу на Большую землю, возьму билет на поезд в Москву разогнать тоску! По театрам похожу, на ВДНХ побываю, может, на „Поле чудес“ попаду! Говорят, там на любой станции метро есть специальный информатор. Нажмёшь кнопочку, и тебе расскажут, как добраться до Останкино.
Мечту прервал голос коллеги:
— Смотри в поезде будь аккуратен в подборе попутчиков. А то друг у меня есть, во Владивостоке на сейнере работает. Так вот он в Москве друзьям отбивал телеграмму: „Пришлите денег на самолёт, возвращаюсь!“ Правда, с третьего раза у него получилось-таки столицу нашей родины посмотреть.
Тема тут же была подхвачена другим собеседником:
— И у меня друг работал в городе Надыме. Родом он был из Молдавии. По окончании каждой навигации он давал телеграмму домой: „Встречайте, накрывайте столы, лечу!“ Вот только почему-то долетал он лишь до города Салехарда, где спускал в ресторанах всё заработанное!
Посиделки были душевные! Что может быть лучше этого? Словосочетание „кают-компания“ — определение точное, изменению не подлежит при любом раскладе флотского сленга. Долгие проводы — лишние слёзы. Утром винтокрылый своими лопастями разогнал облака. Приземлился на дрейфующий в прямом смысле „остров везения“, забрал ребят и скрылся, как невидимка, в белом пространстве северного неба. Самая впечатляющая картина ожидала впереди, перед основным ледоставом. Блуждающие торосы высотой с трёхэтажный дом кружились вокруг нас хороводом. Доставить какую-либо неприятность они уже не могли, зато, когда акваторию полностью сковал лёд, служили защитой от ветров, создавая особый микроклимат в мини- городке.
Этот метод градостроительства является фундаментальным правилом в районах Заполярья.

На судне нас осталось трое. Фронт работ был
понятен, и мы занялись первым трюмом — откачкой воды. Настроили помпу, качали долго, но вода в отсеке оставалась на прежнем уровне: видимо, в днище была пробоина.
Решили подождать, когда ударят морозы. И вот вода превратилась в хрусталь. Древний метод: долби сильнее, кидай дальше, отдыхай, пока летит, — сработал. Трюм зачистили. Следующий этап был намного сложнее в плане энергозатрат. Выморозка вокруг корпуса ледяной траншеи глубиной около трёх метров — титанический труд: бензопилами выпиливали квадратами лёд. Отвозили его и складировали на листах металлической пены, неподалёку от борта. По-вадился к нам в гости ходить песец. Разумеется, стали его подкармливать. Пищу брал с руки, каждую ходку сопровождал до места. Пометив выгруженное, бежал обратно, дожидаясь следующей партии груза, — и так целыми днями. В общем, крутился возле нас, как собачонка. Кличку мы ему дали: Ревизор-учётчик Федя. Неподалёку образовалась полынья. Визиты вежливости стали наносить тюлени, которые, правда, близко к себе не подпускали, но в бинокль семейство просматривалось хорошо. Словом, связь с внешним миром была установлена. Расстояние до берега составляло двадцать пять километров. Стояли мы на траверзе мыса Сетного. Местное население — ненцы — подкидывали нам рыбу, предлагали пушнину. Конечно, мы тоже не прохлаждались, старались сами добывать свежий продукт. Как-то поутру выехали на „Буране“ на охоту. Температура окружающего воздуха — под минус сорок. Матрос Ванёк, неуёмное хозяйство, по ходу движения увидел бегущего зайца. Хлопает меня по плечу: „Владимирович, стоп машина!“ Я остановился. Косой тоже. Стоит и вертит головой. Ваня стал изображать из себя умелого стрелка. То из положения лёжа прицелится, то с колена приноровится — как-никак оптика, учесть нужно всё, включая поправку на ветер. Прогремел выстрел. Но не его. Подъехали аборигены, ненцы, забрали добычу — только след аэросаней мы и видели. Ваня запричитал: „Вот блин, хотел как лучше, а получилось как всегда! Опоздал…“
Решили ехать дальше. Но тронуться не успели, как приметили вдали стаю куропаток. Ваня соскочил с „Бурана“, приготовился к выстрелу из положения лёжа. И снова длительная пауза. Я кричу: „В чём дело, Ванёк? Стреляй!“ На что тот, пересыпая речь неприличными словечками, отвечает: „Да патрон в патронник не лезет, смазка замёрзла. Ружьё-то американское, будь оно неладно!“ — „Да ты его принудительно рукой дошли!“ — „Понятно!“ Прозвучал выстрел. Стая взметнулась вверх. На току только что сидело около сотни птиц, но на снежном покрывале мы не увидели ни одной. „Ну ты и стрелок, однако!“ — только и мог я сказать. Ванёк же пытался убедительно оправдываться: „Да блин, оптический прицел замёрз! Линзы покрылись инеем, изображение как в калейдоскопе было!“
На Новый год я уехал домой — жену по проведать, детей посчитать. Вдруг прибавилось? Почувствовать себя хотелось в человеческом обличье! Да и организму требовалась разгрузка. Разумеется, обязанностей с меня никто не снимал. Подготовка экспедиции с целью покорения зимников шла полным ходом. В середине февраля в составе автокрана и двух тягачей мы прибыли к месту назначения. Началась разгрузка труб из трюмов судна и дальнейшая их транспортировка до порта Сабетта. Надо отметить, что за всё время зимовки дизельный генератор на теплоходе не останавливался, служба неслась. Тем самым поддерживался температурный режим в помещениях и машинном отделении. В начале апреля стало пригревать солнышко. К этому времени трюмы были полностью зачищены. В носовом отсеке, где была вода, в днище нашли свищи — результат коррозии. Там сделали цементировку. Вот так, помаленьку, жизнедеятельность на теплоходе приходила в норму. На ледоколе команда тоже не дремала. Чтобы не таскаться туда на обед, запустили в работу свой камбуз. Ванёк коком оказался классным. Его гороховая каша с мясом была отменным блюдом! Как наварит в ведёрной кастрюле — на два дня хватало. Отремонтировали механизмы, в жилых помещениях навели небольшой лоск. А что зря штаны просиживать, впадать в уныние, ожидая у моря погоды? Когда чем-то занят, дурное в голову не приходит.
Руководство предприятия про нас не забывало, снабжало продуктами, баловало личным присутствием. Как-то к нам на борт заявился сам директор. Осмотрев судно, положением дел остался доволен. За обеденным столом задал вопрос: „Может, у кого есть предложения и пожелания?“ Ванёк возьми да и ляпни: „А можно доставить сюда девочек лёгкого поведения?“ Начальник округлил глаза и на какое-то время даже онемел. Наконец открыл рот и поинтересовался: „А для чего они тебе нужны?“ Ответ убил всех наповал: „Как это зачем? Пусть полы помоют!“
Июнь месяц стал поворотным моментом. Вокруг „острова везения“ в ритме вальса снова закружили айсберги. И мы, подвластные ветру, в тандеме с ним были частью общего пейзажа и плавали по всей Обской губе. Наш дрейфующий „остров“ заметил пролетающий мимо вертолёт и стал кружить в надежде кого-нибудь увидеть. Выйдя на палубу, мы приветственно ему помахали. Убедившись, что всё в порядке, винтокрылая машина скрылась в облаках. Прекращение движения по акватории губы стало для всех сюрпризом. Принялись выяснять, с чем это связано. Промерили эхолотом глубину и поняли: сидим на мели. Оказалось, осадка нашего островка — девять метров, якорь мёртвый. Словно почувствовав это, плавающие глыбы стали ещё яростнее биться о кромку нашего зимнего лагеря. Ветер день ото дня становился теплее. И вот то, чего мы так долго ждали, свершилось! Заветная мечта о скорейшем освобождении из ледяного плена исполнилась. Сначала корпус теплохода пошевелился в насиженной чаше, затем стал медленно выползать из неё, радостно показывая нам свой надводный борт. Передать наши эмоции просто невозможно. На лицах моряков засветились улыбки. Проделанная в зимний период работа принесла свои результаты.
Где-то спустя дня два мы ощутили мощный удар. Одинокий айсберг приличных габаритов вторгся в наше личное пространство и решил проблему совместного проживания самоходки и ледокола. Льдина раскололась надвое. Всё как у людей: горе вместе, радость по отдельности. Каждый пошёл своей дорогой. Мы запустили дизеля и побрели на Новый Порт под погрузку, „Нарьян-Мар“ — по своим делам в другую сторону. На прощание обменялись громкими протяжными гудками. По радиосвязи пожелали друг другу удачной навигации.
Обратный путь в родную гавань после такой зимовки всегда волнителен. Город Салехард встречал своеобразно. Навстречу нам вышли пять катеров — видимо, наперехват. По радиосвязи поступил приказ остановиться. Я принял к сведению. На борт поднялся капитан портового контроля и потребовал документы. Осмотрел судно, спро-сил: „Куда идёте?“ Отвечаю: „В Сургут с грузом“. И слышу в ответ: „А мы думали, что вам крышка! Обычно судьба тех, кто остаётся в Обской губе на зимовку, всегда предрешена. А вы молодцы! Желаю счастливого плавания!“
Этот случай в Обской губе в моей памяти остался на всю жизнь! Рейс длиною в восемь месяцев благополучно завершился».

Кого заинтересовало творчество Анатолия Казанцева, можете перейти по ссылке и заказать книгу целиком .Книга называется «Особенности флотского юмора». Это лучший подарок для тех кто служил и работал на флоте . https://vk.com/club230346638