Татьяна Ушанова

31 декабря пахло мандаринами и выгоревшими нервами. Не праздником — именно нервами. Мы ехали по трассе к его родителям: традиционный “семейный Новый год”, когда мама Саши будет жалеть, что сын женился не на той, а я буду делать вид, что не слышу её вздохов. В багажнике — салаты, торт, дети в пакетах с “Пятёрочки” (майонез, колбаса, горошек), в бардачке — бутылка шампанского “на куранты”. Снег валил стеной. Дворники чесали по стеклу, как будто пытались стереть весь этот год целиком. Саша держал руль двумя руками, но мысли были явно не о дороге. — Ты хотя бы притормози, — попросила я. — Лёд же. — Не учи, — отрезал он. — Я по этой трассе с девятнадцати лет гоняю. Я замолчала. Я уже знала: если он сжимает руль так, что белеют костяшки пальцев, спорить бесполезно. Ему сейчас больше страшно, чем злостно, просто страх у него всегда превращался в раздражение. Сбоку мелькали придорожные кафе, редкие заправки, чёрные кусты, укутанные снегом. У трассы свой запах — мокрый асфальт, бензин, холодный