Лариса Козик (Винник)

Апрель 1945-го. Мир уже в предвкушении победы, но где-то в сердце Германии, в пяти милях от сонной веймарской гавани, ад всё ещё продолжается. За колючей проволокой Бухенвальда, где человечность умирала быстрее, чем люди, узники решились на безумие. Они собрали из обломков коротковолновый передатчик и крошечный генератор, спрятанный под полом барака. Пальцы дрожали, но стучали по ключу морзянкой: «Это Бухенвальд. Просим помощи. СС хотят нас уничтожить». Три минуты тишины – и ответ, как гром: «Держитесь. Спешим». Через три дня, 11 апреля, танки Шестой бронетанковой дивизии ворвались в лагерь, и среди 21 тысячи выживших теней стоял четырёхлетний мальчик. В руках – самодельный деревянный самокат. В глазах – вся боль и вся надежда мира. Его звали Джозеф Шлайфстайн. И это была не просто история выживания. Это была история мести. Джозеф появился на свет 7 марта 1941 года в еврейском гетто Сандомира, в оккупированной Польше. С первых вздохов его окружали стены, голод и шепот смерти. Родител

Я перешагнул через порог, вошёл во двор и застал неестественную картину: пол дюжины рабочих, бросив всю работу и застыв как истуканы, смотрели в одну и ту же сторону - молча, в абсолютной тишине. Как загипнотизированные они уставились на моего соседа Яхью, который не торопясь хлопотал в самом углу двора, где строилась моя летняя кухня. Яхья помогал мне в строительстве, приняв на себя обязанности завхоза и кашевара. Несколько дней назад в этом углу установили новенький небольшой тандыр; глина и кирпичи, которыми его обложили, просохли, и вчера его уже растапливали, проверяя, хорошо ли вышло. Пока не понимая причины безмолвия и не зная, кто и зачем объявил перерыв, я пошёл поближе к Яхье, чтобы посмотреть, что же именно парализовало стройку моего дома. Может, случилось чего? Моё продвижение по двору как бы послужило сигналом и рабочие, получив безмолвное разрешение покинуть свои рабочие места, стали спускаться с лесов, подниматься из траншей и тоже подходили всё ближе, собираясь в углу,

Представьте: вы журналист, пришли взять интервью о лампочках и электричестве. А собеседник вдруг заявляет: "Смерти не существует. Ваша бабушка, которая умерла 10 лет назад, жива. Просто в другой форме." Вы бы подумали — сумасшедший, да? Но это говорил Никола Тесла. Человек, чьи изобретения вы используете прямо сейчас, читая этот текст. 1899 год, Нью-Йорк. Журналист Джон Смит сидит напротив 43-летнего изобретателя и не верит своим ушам. Тесла, спокойно попивая чай, произносит: "Каждый умерший человек продолжает существовать. Смерти нет. Есть только превращение энергии из одной формы в другую." Журналист замер. Тесла продолжает: "Вы хотели поговорить об электричестве? Хорошо. Но знайте: всё сделано из света. Вся материя — это замороженный свет. А свет — это Бог. Когда человек умирает, он становится светом и продолжает жить. Просто частицы света возвращаются в своё начальное состояние." Это интервью не публиковали при жизни Теслы. Оно всплыло только через десятки лет после его смерти. И т

1927 год. Буддийский монах садится в позу лотоса, начинает медитировать и... уходит в иной мир. Его хоронят в деревянном саркофаге. Проходит 75 лет. Когда могилу вскрывают — тело выглядит как живое. Суставы сгибаются, кожа мягкая и даже ПОТЕЕТ в жаркую погоду. Температура тела — 34°C. Мозг пульсирует. Ученые берут анализы и приходят в ужас: белковые клетки имеют ПРИЖИЗНЕННЫЕ характеристики. Он не мертв. Но при этом и не совсем жив. Он в состоянии, которого не существует. Это не сюжет фильма ужасов. Это реальная история Хамбо-ламы Даши-Доржо Итигэлова, родившегося в 1852 году в Бурятии. Сейчас, спустя 173 года после его рождения и почти 98 лет после «смерти», его тело находится в Иволгинском дацане. И главное, что говорят ученые: «Он в любой момент может встать и пойти». 15 июня 1927 года. Янгажинский дацан, Бурятия. 75-летний Хамбо-лама Итигэлов собрал своих учеников. — Навестите меня через 30 лет, — сказал он спокойно. — Посмотрите на мое тело. Ученики переглянулись, не понимая. Итигэ