наталья размыслова (короткова)

О смерти отца мне сообщили буднично, почти лениво — будто речь шла о поломке насоса или о том, что снова размыло дорогу. — Иван? Это из Ключей звонят. Отец твой… ну, всё. Сердце. Хоронить будем послезавтра. Голос был незнакомый, хриплый, с деревенской растяжкой. Я даже не сразу понял, что разговор адресован мне. В первые секунды возникло странное ощущение — не горя, нет, — а организационной путаницы, как если бы мне сообщили о событии, к которому я формально имел отношение, но внутренне уже давно вышел из списка участников. — Понятно, — сказал я. — Спасибо, что сообщили. Трубку положили сразу. Ни соболезнований, ни паузы. В Ключах вообще не любили пауз — там всё делали быстро и навсегда. Я сидел на кухне своей съёмной квартиры, среди чашек с засохшим кофе и гудящего ноутбука, на экране которого мигал недописанный код. Интернет работал исправно, жизнь — тоже, и именно это вызывало чувство неправильности происходящего. Отец умер, а в остальном мире ничего не изменилось. Мы не разговарива