Алла Семененко

ВНЕ ПОЛИТИКИ...ВОСКРЕСНАЯ РАССКАЗКА НА НОЧЬ...

Фильм об установлении советской власти в Туркменистане снимали в такой глуши, что автобус съемочной группы вызвал у местных катарсис. Режиссеру объяснили: жители этого края видели только мотоцикл председателя и автолавку. Первая ночная съемка пришлась на третий день. Суть: по пустыне Каракум уныло бредет караван с басмачами. Чтобы не швырять деньги на ветер, на верблюдов посадили чучела в чалмах и халатах. Вооружив их выструганными из досок винтовками.
Артист Макеев говорил, что в гробу он видел это раскулачивание. У него была роль, требующая внутренних резервов. Он играл аксакала, который весь фильм сидел на песке и говорил: «Вы все здесь умрете», обращаясь к артисту Кособокову как представителю Советской власти. Уже на второй день съемок задница артиста Макеева представляла собой стейк степени прожарки медиум. Это когда мясо остаётся слегка розовым в центре, но уже без кровяных соков, текстура плотнее, а вкус более насыщенный. Оператор Свистунова утверждала: у неё страшно потрескались губы. И что теперь она похожа на жабу. Каскадер Григорий возражал тем, что не видел ни одной жабы с треснутыми губами. Весь фильм он падал в мягкий песок, у него было хорошее настроение.
Ночной эпизод длился двадцать секунд. По вершине дюны брели верблюды. Караван было видно, потому что звездное небо подсвечивало натуру. На двадцатой секунде караван с басмачами спускался с дюны и исчезал. Но работать в темноте съемочной группе было невозможно. В виду отсутствия электричества в дело пошел бензиновый генератор. Его привезли на арбе, в которую была запряжена старая кляча. Три дня назад лошадь в стадии дожития пришлось купить у местных по цене арабского скакуна. После этого и было решено прилечь к съемкам чучела. Установив на палатке режиссера фонарь, группа закончила подготовку. После этого в арбе оказались оператор Свистунова, режиссер, конюх Аннадурды, местный житель Джумадурды. Предпоследнего взяли, потому что кобыла не понимала по-русски. Последнего - потому что по-русски не понимал конюх. В арбу забрался и актер Кособоков в кожаной куртке и маузером на боку. После того как верблюды спустятся с дюны, он в свете пламени должен был стоять и смотреть вдаль, заложив одну руку за спину, а вторую выбросив перед собой. А за его спиной должен был развеваться красный флаг. Далее шли вступительные титры.
Девять верблюдов вывели на дюну. Режиссер сказал, чтобы генератор выгрузили из арбы и запустили. Расслышав только последнюю часть фразы, артист Макеев подошел и дернул шнур. Туркменскую ССР пронзил луч.
В последних вспышках света были хорошо видны оператор Свистунова, режиссер, конюх Аннадурды и местный житель Джумадурды. Выполнив в воздухе элементы различной сложности, они упали на песок в безобразных позах. По пробивающемуся в столбе пыли свету и удаляющемуся реву мотора стало понятно: кобыла была не в курсе.
Провод оторвался и повис. Снова стало темно. Еще темнее, чем недавно. Где-то далеко, очень далеко, столетняя лошадь пыталась оторваться от звука, который превращал её хвост в веер. Увидев на фоне звездного неба верблюдов, лошадь направилась к ним. Когда у тебя за спиной работает бензиновый генератор, а ты ничего громче хлопка кнута не слышал – этим нужно срочно с кем-то поделиться.
Разглядев приближающееся к ним устройство, караван развернулся и с гортанным рёвом ломанул в сторону. Реально видевшая басмачей кобыла несла арбу галопом, не касаясь копытами песка. Звук подсказывал верблюдам направление. Генератор работал бесперебойно. Настолько эффективно его ещё никто не использовал.
Развернувшись цепью, верблюды перешли на стремительный намёт. Чучела меж их горбов смешно подпрыгивали. Но не падали. Потому что их привязывал каскадер Григорий. Верблюды орали, лошадь ржала. Они уходили в темную как могила туркменскую ночь.
Поднявшись и разобравшись, где север и где юг, режиссер поинтересовался где камера. К сожалению, оператор Свистунова вылетела из телеги без неё, сказал артист Макеев. Оператор Свистунова, выплевывая песок, крикнула: «Я не могу работать в такой обстановке!».
Местный житель Джумадурды держал бороду обеими руками и говорил без остановки: йоптнах, йоптнах. Режиссер спросил у него, нет ли поблизости какого транспортного средства. Ну, догнать скотину. Самолет, вертолет, вездеход? После этих слов стоящий неподалёку конюх Аннадурды бросился в палатку режиссёра и выбежал оттуда с ковром. Швырнул его на песок, прыгнул на середину и присел. Раскинул руки и дико посмотрел на режиссера.
- Он говорит... - сказал местный житель Джумадурды.
- Я понял, - перебил режиссёр, закуривая. - Подведем итог третьего съемочного дня. Кобылы нет, камеры нет, фонаря нет, нет генератора, арбы и верблюдов тоже нет.
Конюх Аннадурды что-то заговорил на туркменском, стуча себя по голове.
- Он говорит, - сказал местный житель Джумадурды, - что через полчаса, если Всевышнему это будет угодно, верблюды и шайтан-кобыла пересекут государственную границу с Афганистаном.
Конюх Аннадурды продолжал что-то говорить, стоя на ковре. Он то хлопал себя по заду, то выбрасывал руку вперед, смотрел вдаль, а вторую закладывал сзади за пояс, изображая Ленина, что ли.
- А еще он говорит, вы просрали начальника с маузером.
Режиссёр оглянулся. Кособокова на самом деле не было. Если его не было здесь, значит, он мог быть только в одном месте.
- Давайте еще раз подведем итоги, - предложил артист Макеев.
- Это не ваше дело, - отрезал режиссёр.
- Просто я к чему. Тут Брежнев публично обещал, что режим Амина будет уничтожен. Не прошло и месяца, как... Короче, девять чучел на верблюдах под командованием комиссара на шайтан-телеге - думаю, не это он имел в виду.
- Слышала, вас к заслуженному деятелю искусств представили... - между прочим сказала режиссеру оператор Свистунова, вытряхивая песок из волос.
Кособоков вернулся через полтора часа, без маузера, злой. Светало.
Вячеслав Денисов.