Фаина Скнарь (Панова)

Если честно, когда впервые смотришь на эту картину Марии Барбары Краффт, созданную в 1797 году, внутри что-то ёкает. Не от ужасов, конечно, но от лёгкого недоумения: перед нами супруги, а сюжет будто позаимствован из древней легенды, где границы любви, заботы и самопожертвования проходят совсем не там, где мы привыкли их видеть. Барбара Крафт-Франц де Паула Храбе Хартиг и его супруга Роман Элеонора (1797). Сидящий в кресле мужчина - Франц де Паула Антон фон Хартиг. Когда-то блестящий дипломат, поэт, учёный и надежда австрийской придворной среды. А рядом его жена, Элеонора, женщина с тонкими музыкальными руками, знакомая с губной гармоникой не хуже деревенского мальчишки и при этом с безупречными манерами графини. Но на картине всё иначе. Она обнимает кресло, он тихо улыбается, очень слабо. И тут становится ясно: эта сцена не про идиллию и тем более не про кокетство. Это прощание. Или, может быть, отчаянная попытка удержать жизнь. Кто был Франц де Паула Антон - тот самый мужчина с мягко

Предрассветный сумрак еще густо заливает таежную долину, но Агафья уже на ногах. Ее день начинается не со звонка будильника, а с привычного, въевшегося в кости ощущения холода. Изба выстыла за ночь. Первое движение — перекреститься на темный угол с иконами, шепча первые слова утренних молитв. Пальцы, скрюченные артритом, с трудом складываются в привычное знамение. Потом — к печи. Растопка, береста, тонкие лучинки, потом полешки потолще. Огонь оживает медленно, с хрустом и потрескиванием. Его живой свет и тепло — главное таинство каждого дня. Пока печь разгорается, она накидывает поверх платья стеганый жилет и выходит на крыльцо. Воздух, острый и холодный, как лезвие ножа, врывается в легкие. Она прислушивается. Не воет ли волк? Не шуршит ли что у огорода? Тишина. Только далекий шум реки Еринат и редкие потрескивания деревьев на морозе. Так начинается ее восьмитысячный день в тайге. День, похожий на вчерашний. День, который может стать последним. Ее родители, Карп и Акулина Лыковы,