Лидия Голенецких (Шершнева)

Зеркало в прихожей отразило уставшую женщину в скромном синем платье. Я поправила выбившийся локон и тяжело вздохнула. Это платье было куплено три года назад на распродаже, но я берегла его для особых случаев. Сегодняшний вечер — празднование Нового года у свекрови — считался именно таким случаем, хотя, положа руку на сердце, я бы предпочла дежурство в гнойной хирургии. Там, по крайней мере, боль была физической и честной, а не завернутой в фантик из ядовитой вежливости. — Вера, ты готова? — голос Игоря из спальни звучал напряженно. Муж тоже нервничал. Каждый визит к его матери, Галине Петровне, превращался в проверку на прочность. Мы жили от зарплаты до зарплаты, снимая «двушку» на окраине и откладывая каждую копейку на ипотечный взнос, который всё никак не удавалось собрать. А в доме его родителей царил культ успеха, которому мы, увы, не соответствовали. — Да, идем, — я взяла с полки заранее приготовленный подарок: набор дорогих льняных скатертей. Я копила на них два месяца, урезая с

Зечка Администратор ресторана "У Золотого фонтана" Вадим скривил губы в усмешке, разглядывая новенькую. Она мыла гору фарфоровой посуды с хирургической точностью – тщательно, методично, словно не тарелки от щей, а медицинские инструменты. — Ага, врачом ты работала! Ври дальше, зечка! — рассмеялся он, ударив ладонью по стойке. — У нас тут все через зону прошли, не стесняйся. Маргарита не ответила, лишь чуть сильнее сжала губку. Руки в воде до локтей уже покраснели, но привыкли к хущему – к хлорке, к кровью, к ожогам от пара. Она действительно была хирургом. Кардиохирургом. Пока не посадили за смерть пациента – того самого, сына прокурора, который поступил с инфарктом после кокаина на вечеринке. Её вины не было, но свидетели "нашлись". Три года колонии, пожизненная потеря лицензии. — Маргарита, срочно в банкетный зал! — крикнула официантка Таня, влетая в моечную. — Там свадьба у Волковых, и у одного гостя плохо стало! Маргарита вытерла руки, но Вадим перегородил ей путь. — Куда?