Мушвиг Бабаев

Предрассветный сумрак еще густо заливает таежную долину, но Агафья уже на ногах. Ее день начинается не со звонка будильника, а с привычного, въевшегося в кости ощущения холода. Изба выстыла за ночь. Первое движение — перекреститься на темный угол с иконами, шепча первые слова утренних молитв. Пальцы, скрюченные артритом, с трудом складываются в привычное знамение. Потом — к печи. Растопка, береста, тонкие лучинки, потом полешки потолще. Огонь оживает медленно, с хрустом и потрескиванием. Его живой свет и тепло — главное таинство каждого дня. Пока печь разгорается, она накидывает поверх платья стеганый жилет и выходит на крыльцо. Воздух, острый и холодный, как лезвие ножа, врывается в легкие. Она прислушивается. Не воет ли волк? Не шуршит ли что у огорода? Тишина. Только далекий шум реки Еринат и редкие потрескивания деревьев на морозе. Так начинается ее восьмитысячный день в тайге. День, похожий на вчерашний. День, который может стать последним. Ее родители, Карп и Акулина Лыковы,