Виктор Мерцалов

Если бюджет — зеркало государственной воли, то отражение, которое мы видим в проекте на 2026–2028 годы, скорее напоминает портрет в кривом зеркале: одни части раздуты до неприличия, другие — почти стёрты. В условиях, когда внешняя среда требует максимума гибкости, инвестиций и технологической переориентации, российский бюджет демонстрирует поразительную инерцию. Он не столько строит будущее, сколько страхует текущую модель власти от внутренних потрясений. Дефицит бюджета в 3–4 триллиона рублей в ближайшие три года — это не временная мера, а признание структурной несбалансированности. В 2025 году дефицит взорвался до 5,7 трлн рублей к ноябрю — почти в пять раз больше изначального плана. Это уже не просчёт, а системный сдвиг: государство живёт не по доходам, а по долгам. Согласно данным Минфина, госдолг РФ к концу 2025 года может превысить 27% ВВП, а к 2028 году — приблизиться к 30%. На первый взгляд, это безопасный уровень. Однако в российском контексте — где подавляющее большинство за