Виталик, семнадцатилетний сын, оторвался от телефона — видимо, услышал что-то в её голосе. Вопросительно поднял бровь.

— Костя разводится, — пояснила Мария. В трубку спросила: — Ты где сейчас?

— В гостинице. Лена всё вещи в коридор выставила. Я их в камеру хранения отвёз... теперь вот думаю, куда дальше.

— И куда?

— Не знаю, — он явно поморщился. — Найду что-нибудь, не переживай.

Мария задумалась. Потом сказала, глядя на сына, который внимательно наблюдал за разговором:

— Слушай, у нас же дача пустует. Ты мог бы пожить там, пока не устроишься.

Она представила эту дачу — маленький домик на окраине садового товарищества. Старый, но уютный. С дровяной печью, с колодцем во дворе. Родители Алексея долгие годы проводили там лето, но год назад отца не стало, а мать перебралась к сестре в другой город. С тех пор дом пустовал — и Мария, и Алексей были слишком заняты работой, чтобы регулярно туда ездить.

— Да не, Маш, я как-нибудь сам, — Костя снова вздохнул. — Не хочу никому мешать.

— Кому ты там помешаешь? В доме никто не живёт. Печка есть, вода есть. Перезимуешь, а весной что-нибудь придумаешь.

Алексей, вернувшийся с работы, услышав последние слова, вопросительно посмотрел на жену.

— У Кости проблемы, — тихо пояснила Мария. — С Леной расходится, жить негде. Я предлагаю нашу дачу.

Муж помолчал, потом пожал плечами:

— Ну пусть живёт, чего там. Давно не виделись, кстати. Как он?

Виталик негромко хмыкнул:

— Пап, судя по маминому лицу — не очень.

Алексей, переодеваясь после работы, крикнул из комнаты:

— Передай, что пусть не стесняется. Если что, поможем.

— Кость, слышишь? — Мария снова прижала трубку к уху. — Алексей говорит, чтобы ты не стеснялся. Завтра заеду, заберу тебя из гостиницы, покажу что там и как.

— Спасибо, — он помолчал. — Знаешь, я думал, что никому уже не нужен.

До дачи ехали молча. Костя смотрел в окно машины с таким видом, будто впервые видел местные пейзажи — серые многоэтажки, редкие деревья, хмурое ноябрьское небо.

— А помнишь, — вдруг сказал он, — как мы в детстве играли в путешественников? Строили шалаши во дворе и делали вид, что это наши дома.

— Помню, — улыбнулась Мария. — А ещё ты всегда делился со мной конфетами. Приносил из дома и тайком совал в карман.

— Мама давала, — Костя тоже улыбнулся. — Говорила: «Маше обязательно отдай, она девочка худенькая».

Они замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Мария вспоминала, как росли вместе, как делились секретами, как потом учились — она в торговом училище, он в политехе. Как он был свидетелем на её свадьбе с Алексеем. Как принёс в роддом огромного плюшевого медведя, когда родился Виталик.

И теперь этот человек, знакомый ей всю жизнь, сидел рядом — поникший, с потухшими глазами, с сумкой вещей на заднем сиденье.

— Приехали, — Мария остановила машину у ворот. — Вылезай, покажу твою новую обитель.

Дом выглядел уныло — старые брёвна потемнели от дождей, краска на ставнях облупилась, забор покосился. Но внутри было чисто и сухо.

— Печку затопишь вот так, — Мария показывала, объясняла. — Дрова в сарае, воду из колодца. Продукты я привезла на первое время, потом сам докупишь — тут до магазина десять минут.

Костя стоял посреди комнаты, осматривался:

— Просто не верится, что вы всё это... для меня.

— А почему нет? — Мария поставила чайник. — Мы же друзья. И ты бы для меня то же сделал.

Она заварила чай, выложила на тарелку печенье, которое испекла с утра. Они сидели, пили, говорили — о прошлом, о будущем, обо всём и ни о чём. Как разговаривают только старые друзья, которым не нужно притворяться друг перед другом.

Когда стало смеркаться, Мария стала собираться домой.

— Как устроишься, позвони, — сказала она, уже стоя в дверях. — Если что нужно, привезу.

— Спасибо, — он вдруг взял её за руку. — Правда, спасибо. Ты даже не представляешь, что для меня это значит.

Мария улыбнулась, хлопнула его по плечу:

— Ерунда. Выкарабкаешься.

Она не заметила, как из окна соседнего домика за ними наблюдал Петрович — пенсионер, живший на даче круглый год. Не видела его прищуренный взгляд, ухмылку, когда Костя на прощание обнял её. Не слышала, как старик бормотал под нос: «Ага, конечно, друзья. Знаем мы таких друзей».

Алексей вернулся с двухдневной командировки поздно вечером, в пятницу. Обычно он звонил с дороги, говорил, во сколько будет. Но в этот раз от него не было вестей целый день, и Мария решила, что он останется в соседнем городе до утра.

Когда ключ повернулся в замке, она уже готовилась ко сну. Виталик ушёл к другу на ночёвку — обычное дело для пятничного вечера.

— Лёш? — она вышла в коридор, удивлённая и обрадованная. — Ты чего не позвонил?

Но, взглянув на его лицо, осеклась. Муж стоял в дверях с таким выражением, будто увидел привидение. Глаза горели нехорошим блеском, желваки на скулах ходили.

— Лёш? — повторила Мария. — Что случилось?

— И ты ещё спрашиваешь? — процедил он, швыряя сумку на пол. — Думала, не узнаю?

— О чём ты?

— О твоём «друге»! — он почти выплюнул это слово. — Который уже обосновался на нашей даче!

Мария растерянно моргнула:

— Но мы же вместе решили...

— Вместе?! — Алексей усмехнулся. — Я думал, ты просто помогаешь человеку. А ты, оказывается, уже давно с ним...

— Что?! — Мария отшатнулась. — Ты что несёшь?

— А что, неправда? — он навис над ней, злой, незнакомый. — Петрович всё видел. Как ты к нему ездишь. Как обнимаешься. Как чаи распиваешь. А я, дурак, на работе пашу!

— Петрович? — Мария вспомнила соседа-пенсионера. — И ты поверил ему, а не мне?

— А что, не так было? Не ездила?

— Ездила! — она почувствовала, как к горлу подкатывает комок. — Один раз! Помогла человеку устроиться, показала дом, заварила чай на дорогу! Господи, Лёш, это же Костя! Мы с ним с песочницы знакомы!

— Вот именно! — гаркнул Алексей. — Старый друг! Всю жизнь рядом крутился! А тут — такой удобный случай!

Она смотрела на него и не узнавала. Муж, с которым прожила двадцать лет. Отец её сына. Человек, которому она доверяла безоговорочно. И этот человек сейчас смотрел на неё с ненавистью — из-за чаепития с другом детства.

— Ты сам сказал, чтобы я предложила ему дачу, — тихо напомнила Мария. — Сам сказал: «Если что, поможем».

— Я не думал, что помощь будет такой! — рявкнул Алексей. — Собирайся, поехали! Прямо сейчас!

— Куда?

— На дачу! Хочу посмотреть в глаза этому... другу детства!

Обида и злость поднимались внутри горячей волной. Мария скрестила руки на груди:

— Никуда я не поеду.

— Что?!

— Я сказала — никуда я не поеду, — повторила она. — Если ты мне не доверяешь — это твои проблемы. Я не собираюсь ничего доказывать.

Алексей смотрел на неё несколько секунд молча. Потом схватил с вешалки куртку, рывком открыл дверь:

— Ну и сиди тут! А я сам разберусь с твоим хахалем!

Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла. Мария стояла в коридоре, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Двадцать лет брака, и всё разбилось вдребезги от одного разговора с соседом-сплетником.

Звонок в дверь раздался, когда она уже легла в постель. Наташка, подруга, примчалась по первому звуку — хватило одного сообщения.

— Ты чего такая бледная? — Наташка встревоженно оглядела её с головы до ног. — Что случилось?

Мария рассказала — сбивчиво, глотая слова, прерываясь, чтобы вытереть слёзы. Наташка слушала молча, только хмурилась всё сильнее.

— И ты сейчас дома одна? А он поехал на дачу? — уточнила она, когда рассказ закончился.

Мария кивнула.

— Вот придурок, — выдохнула Наташка. — Прости, но твой муж — дурак.

— Я не понимаю, как он мог подумать... — Мария всхлипнула. — Это же Костя. Мы его сто лет знаем.

— И что теперь?

— Не знаю, — Мария покачала головой. — Даже думать об этом не хочу.

Телефон завибрировал — пришло сообщение от Кости. Всего два слова: «Приезжай, пожалуйста».

— Что там? — Наташка заглянула через плечо.

— Костя пишет. Видимо, Лёшка уже добрался до дачи, — Мария потёрла глаза. — Господи, какой кошмар.

— Поехали, — решительно сказала Наташка. — Я с тобой. Не дай бог они там друг друга поубивают.

Когда они подъехали к даче, возле ворот стояла незнакомая машина. В доме горел свет.

— Странно, — пробормотала Мария. — Это не Лёшкина машина.

Они вышли, направились к крыльцу. Дверь распахнулась — навстречу им шагнул Костя. Лицо в синяках, под глазом ссадина, губа разбита.

— Господи, — выдохнула Мария. — Что он с тобой сделал?

— Да ерунда, — Костя скривился. — Бывало и хуже. Лучше зайди, там...

Мария протиснулась мимо него в дом и замерла на пороге. За столом сидели трое — Алексей, незнакомая женщина лет тридцати пяти и Петрович.

— Маша, — Алексей поднялся. — Это... это Лена. Костина жена. Бывшая.

Женщина поднялась, протянула руку:

— Елена. Извините за вторжение.

— Бывшая? — Мария перевела взгляд на Петровича. — А вы-то здесь при чём?

Старик виновато заёрзал на стуле:

— Я это... звиняйте. Не должен был языком трепать. Просто подумал, что это... того... неправильно.

— Маш, — Алексей шагнул к ней. — Тут такое дело... Короче, я приехал, начал с Костей... разговаривать. А потом соседка в окно увидела, прибежала — мол, тут драка. А с ней — Петрович. И тут выяснилось...

— Что он всё наврал, — буркнул Костя, прикладывая к лицу пакет со льдом. — Рассказал, что я к тебе на шею сел. Что ты ко мне ездишь постоянно. Что у нас тут... роман.

— И вы ему поверили? — Мария внимательно посмотрела на мужа. — Мне не поверили, а ему — сразу?

Алексей отвёл глаза.

— Дело в том, — неожиданно вступила в разговор Елена, — что мы с Костей даже не разводимся. У нас просто... сложный период. Я его выгнала, да, но не думала, что он сюда попадёт. Просто хотела, чтобы подумал над своим поведением.

— Каким поведением? — не поняла Мария.

— Он стал каким-то... безразличным, — пожаловалась Елена. — Домой приходит, телефон в руки — и всё, нет человека. Я ему говорю: давай погуляем, в кино сходим, — а он: устал, потом, не сейчас...

Костя закатил глаза:

— Лен, хорош уже. Мы это сто раз обсуждали.

— А я тебе говорила: или ты меняешься, или я ухожу! — вскинулась Елена. — Вот и достукался!

Мария переводила взгляд с неё на Костю, с Кости — на Алексея, с Алексея — на Петровича. Ситуация была настолько нелепой, настолько абсурдной, что даже не верилось.

— То есть, — медленно проговорила она, — всё это из-за... бытовой ссоры?

— Не в этом дело, — Елена вздохнула. — Просто я хотела, чтобы он понял: нельзя принимать меня как должное. А потом он позвонил вчера, сказал, что нашёл, где перезимовать, что ему помогли друзья, и я подумала: вдруг он и правда... с другой?

— Вот если бы он звонил своей любовнице, а не другу детства, — наконец подала голос Наташка, которая до этого молча стояла в дверях, — тогда было бы о чём переживать. А то придумали драму на пустом месте...

Все замолчали. В тишине было слышно, как потрескивают дрова в печке, как шумит ветер за окном.

— Ладно, — Елена поднялась, — нам, наверное, пора. Костя, поехали. Договорим дома.

— А вы простите меня, — снова заёрзал Петрович. — Я ж не со зла. Просто подумал...

— Вот в этом и проблема, — сказала Мария. — Вы подумали. А спросить — не догадались.

Когда все разъехались, они с Алексеем остались на даче вдвоём.

— Маш, — он переминался с ноги на ногу. — Ты извини. Я... погорячился.

Мария молчала, глядя в окно. Там, за стеклом, была непроглядная ноябрьская ночь. Холодная. Тёмная. Пустая.

— Маш, — он подошёл, тронул её за плечо. — Ну хочешь, я перед Костей извинюсь? Ну психанул, с кем не бывает...

— Я возвращаюсь домой, — тихо сказала она. — Одна.

— В смысле?

— В прямом. Мне нужно побыть одной и подумать.

— О чём?! — он начал заводиться снова. — Я же извинился!

— Нет, — она покачала головой. — Ты не извинился. Ты сказал «погорячился». А знаешь, что я услышала? «Маша, я тебе не верю. Но если так уж вышло, что ты оказалась права, то я готов сделать вид, что ничего не было».

— Да что ты несёшь?! — Алексей почти кричал. — Ты сама виновата! Нечего было этого друга тащить в нашу жизнь! Я же не идиот, всё понятно!

Мария смотрела на него долгим взглядом. А потом сказала то, что вдруг поняла с пронзительной ясностью:

— Вот сейчас ты сказал самое важное, Лёш. «Я не идиот, всё понятно». Тебе понятно. И всегда было. Ты никогда не сомневался, что я — обманщица, лгунья, предательница. Просто повода не было. А как появился — сразу выскочило наружу.

— Не передёргивай!

— Я ухожу, — повторила она. — Сегодня переночую у Наташи. Завтра заберу свои вещи. И Виталику всё объясню.

— Из-за такой ерунды ломать двадцать лет брака?! — Алексей схватил её за руку. — Мы же семья!

— Была семья, — Мария мягко, но решительно высвободилась. — А сейчас — больше нет. Потому что семья — это доверие. А если его нет — остаётся только унижение. И я не хочу так жить.

Виталик выслушал всю историю молча, внимательно глядя на мать.

— Так вы теперь прямо... развелись? — спросил он.

— Пока разъехались, — уточнила Мария. — Я у Наташи. Папа — дома.

— А с кем буду я?

— С кем захочешь, — она погладила его по руке. — Ты уже взрослый. Можешь жить с папой, можешь со мной, когда я сниму квартиру. Можешь неделю там, неделю тут. Как тебе будет удобнее.

Виталик задумался, закусив губу — совсем как в детстве, когда решал сложную задачу.

— Знаешь, мам, — сказал он наконец, — я, наверное, с тобой буду. Потому что... ну, папа всегда такой. Сначала орёт, потом думает. А у тебя наоборот.

— Я не хочу, чтобы ты выбирал между нами, — тихо сказала Мария. — Мы оба тебя любим.

— Да я знаю, — он пожал плечами. — Просто я вспомнил, как папа на меня орал, когда я в седьмом классе с Дашкой гулял. А потом оказалось, что мы просто проект вместе делали. Ну, знаешь, прямо как сейчас — сначала обвинил, потом выяснил. Поздно уже.

Мария смотрела на сына — высокого, серьёзного, похожего на отца и одновременно совсем другого — и чувствовала странную смесь гордости и грусти.

Странно, но от этого разговора на душе стало легче. Она вдруг поняла, что не одинока. Что даже если этот брак, эти отношения, эта жизнь закончились — что-то новое обязательно начнётся.

Вечером она собирала вещи в доме, который долгие годы считала своим. Алексей сидел за столом, молча наблюдая.

— Может, всё-таки останешься? — спросил он, когда она закрыла чемодан. — Ну хочешь, к психологу сходим? Или в отпуск вместе съездим?

Мария покачала головой:

— Знаешь, Лёш, дело не в психологе и не в отпуске. А в том, что я, кажется, никогда не была для тебя человеком, которому ты доверяешь. И это страшно — жить с тем, кто считает тебя потенциальной лгуньей.

— Ничего я не считаю! — возразил он. — С кем не бывает — погорячился, не подумал!

— В том-то и дело, — она грустно улыбнулась. — Ты сказал то, что думал на самом деле. И это... отрезвляет.

— Да почему ты не хочешь понять? — он почти кричал. — Я люблю тебя!

— Если бы любил, — ответила она, берясь за ручку чемодана, — ты бы поверил мне, а не соседу. И я больше не хочу быть рядом с человеком, который верит чужим словам, а не своей жене.

Она вышла из дома, где провела двадцать лет жизни, и не оглянулась. Внутри была боль, была горечь потери, была тревога о будущем. Но было и что-то ещё — тихое, спокойное осознание правильности выбора.

Потому что доверие действительно похоже на стекло: его не починишь, когда оно разбито. Но можно выбрать не ранить руки об осколки. И собрать новую жизнь — где уважение и доверие будут основой, а не пустым обещанием.