Кот, который жил в блиндаже

Их блиндаж стоял в низине, между старым оврагом и берёзовой рощей. Стены — из толстых брёвен, крыша — в два наката, сверху присыпанная землёй. Внутри пахло сыростью, дымом от железной печурки, солдатскими портянками и остатками вчерашней каши в закопчённом котелке. На стене висела потрёпанная карта, рядом — фотографии родных в картонных рамках. В углу примостился старый ящик с инструментами, а возле печурки лежали аккуратно сложенные дрова — запас на ночь.

В этом тесном, пропахшем войной пространстве жили двенадцать красноармейцев и один кот.

В тот день шёл мелкий дождь, превращая глину в липкую кашу. Сержант Павлов возвращался с наблюдательного пункта, когда услышал тихое мяуканье из воронки от снаряда. Внизу, среди мокрых комьев земли, лежал серый комочек с разорванным ухом и грязной шерстью. Кот едва шевелился, но глаза — зелёные, пронзительные — смотрели с упрямой волей к жизни.

— Ну ты и красавец, — пробормотал Павлов, снимая шинель. — Пошли, что ли.

Когда он вошёл в блиндаж, все обернулись.

— Это ещё что за зверь? — хмыкнул наводчик Гриша, откладывая в сторону промасленную ветошь.

— Подобрал по дороге. Раненый, голодный. Оставить не мог, — коротко ответил Павлов, осторожно укладывая кота у печурки.

— А нам он тут зачем? — недовольно пробурчал связист Лёня. — Ещё блох принесёт…

— Да ладно тебе, — вмешался повар дядя Вася. — Место найдётся. Гляди, какой тощий. Сейчас покормим.

Уже к вечеру кот, обсохший и слегка накормленный крошками хлеба, устроился у печурки и замурлыкал так громко, что все невольно улыбнулись. Звук был непривычным в этом мире разрывов и команд — низким, утробным, от которого дрожали усы и вибрировал воздух.

— Имя ему надо, — сказал Гриша, доставая из кармана кусок сахара. — Может, Пушок?

— Пушок — это для домашнего кота, — возразил Лёня, глядя, как животное осторожно пробует лакомство. — А этот — боец.

— Точно, — кивнул Павлов. — Назовём его Серым.

Серый быстро освоился. Он не просто жил с ними — он служил.

За полчаса до налёта он начинал метаться, шипеть, царапать дверь. Бойцы научились понимать: «Серый волнуется — скоро свистеть будет». Однажды он разбудил их среди ночи — все вскочили, схватили оружие, а через десять минут над головой уже рвались снаряды.

— Он нас спас, — тихо сказал Лёня, поглаживая кота. — Как будто чувствует.

— Кошки всегда знают, — кивнул дядя Вася, помешивая кашу в котелке. — У меня в деревне кошка перед грозой всегда пряталась.

Крысы в блиндаже не были редкостью, но Серый справлялся с ними играючи. Как‑то принёс убитую крысу прямо к столу, будто демонстрируя добычу.

— Наградить бы, да нечем, — засмеялся Гриша. — Может, лишнюю порцию каши?

— Заслужил, — согласился Павлов. — Сегодня все поровну, а Серому — плюс ложка.

А по ночам, когда в печурке угасал огонь, Серый забирался к кому‑нибудь на грудь, сворачивался клубком и мурлыкал. Это было странно — но именно его тёплое дыхание, почти неслышное сопение и вибрация тела помогали заснуть под далёкие разрывы.

Каждый нашёл свой способ заботиться о нём. Павлов тайком отдавал коту кусочки мяса из своего пайка, шепча:

— Только никому не говори — а то остальные обидятся.

Гриша смастерил для него лежанку из старого ватника, уложил в углу, где не дуло.

— Вот, теперь тебе будет мягче, — приговаривал он, укладывая кота на новое место. — Спи спокойно.

Лёня, заметив, что кот поцарапал подушечку, аккуратно намотал на лапу обрывок бинта.

— Ничего, заживёт, — бормотал он, осторожно поглаживая животное. — Ты у нас крепкий.

А повар дядя Вася каждый вечер оставлял для Серого немного каши в отдельной миске.

— Ты тут главный едок, да? — улыбался он. — Только не объедайся.

Они даже начали ревновать его внимание.

— Он сегодня ко мне не пришёл… Обиделся, что ли? — вздыхал Гриша после смены.

— Наверное, просто устал, — успокаивал его Лёня. — Завтра придёт.

— Я его к себе возьму после войны, — мечтательно говорил Гриша. — У жены аллергия? Ну и ладно, я без неё проживу!

— А я ему будку построю, — подхватывал дядя Вася. — С мягкой подстилкой, чтоб не мёрз.

Однажды капитан Орлов, суровый командир батареи, проходя мимо, остановился, глядя, как Серый трётся о сапоги Павлова, будто пересчитывая: все ли пришли?

— Если Серый жив — значит, и мы живы, — тихо произнёс он.

— Точно так, товарищ капитан, — кивнул Павлов. — Он у нас как барометр.

Октябрь принёс перемены. Их часть сняли с позиций для переформирования. Собрались быстро: ящики с боеприпасами, свёрнутые одеяла, личные вещи. Кто‑то ронял сумку, кто‑то кричал:

— Где мои сапоги?!
— Проверь под нарами!
— Письмо не забыл?
— Всё тут, в кармане!

— Всё взяли? — крикнул Орлов, оглядывая блиндаж.
— Так точно!
— Серый! — вдруг вспомнил Павлов, вскакивая. — Где Серый?

Кот не отзывался. Обычно он крутился у ног, но сейчас исчез. Павлов бросился к нарам — там, в глубине, мелькнул серый хвост. Сержант потянулся, но услышал окрик:

— Сержант, нельзя! Нас ждут у машины!
— Минуту! — Павлов уже схватил кота, но в этот момент снаружи раздался резкий голос:
— Отходим! Немедленно!

Дверь блиндажа захлопнулась. Павлов сжал в руке шинель, которую так и не успел надеть.

— Прости, Серый, — прошептал он.

Через месяц Павлов написал письмо жене:

«Знаешь, я тут одного кота оставил. Глупо звучит, да? Но он был как… как ниточка к чему‑то живому. Не знаю, выжил ли он. Но если вдруг встретишь серого кота с рваным ухом — погладь его, ладно? Это наш».
А в блиндаже, заброшенном и пустом, ещё долго слышалось тихое шуршание — то ли ветер в щелях, то ли крыса, то ли… кто‑то ещё. Кто‑то, кто привык ждать.

Иногда, в редкие минуты тишины, можно было уловить низкое, утробное урчание — словно эхо забытого тепла. Или это просто воображение, разыгравшееся среди развалин?

Однажды мимо блиндажа прошёл отряд сапёров. Один из них замер, прислушиваясь.

— Слышь, — толкнул он товарища. — Там кто‑то есть.
— Где?
— В землянке. Мурлычет.

Они осторожно приблизились, заглянули внутрь. В полумраке блеснули зелёные глаза. Серый сидел у печурки — худой, но живой.

— Гляди‑ка, — улыбнулся один из солдат. — Живой.
— А где хозяева? — спросил второй.
— Ушли, — вздохнул первый. — Но ты не переживай. Мы тебя не бросим.

Кот медленно подошёл, потёрся о сапог.

— Видать, привык к людям, — сказал солдат, осторожно поднимая его. — Ну что, пойдём с нами?

Серый мяукнул — тихо, но твёрдо.

В пустой землянке пахло копотью и забытой жизнью. И где‑то вдали, за линией фронта, шёл следующий бой. А здесь, в полумраке блиндажа, началась новая история — история о том, как маленький кот выжил среди войны и нашёл новых друзей.

Почти историк