Ольга Поливаева

Июль 1971-го в Новосибирске запомнился не только изматывающей жарой. Именно в этот месяц город случайно прикоснулся к собственной забытой истории — так, как это бывает лишь раз в поколение. Рабочие-телефонисты, прокладывавшие новую линию связи на улице Советской, могли ожидать чего угодно: валунов, корней, технику, что снова сломается от перегрева. Но уж точно не того, что они обнаружат под слоем жёлтой глины — прямо в сердце мегаполиса, где машины и люди проходили над этой тайной десятилетиями. Работы шли буднично. Никакой романтики — только раскалённые лопаты, запах пыли и гул экскаватора. Старый корпус Западно-Сибирской студии кинохроники стоял по соседству, как молчаливый свидетелем того, что здесь когда-то возвышался православный собор Александра Невского. После революции храм переоборудовали для нужд новой власти, но под землёй, как оказалось, кое-что сохранилось. Ковш экскаватора ударил о что-то твёрдое. Не камень — звук был глухой, будто инструмент натолкнулся на пустоту, скры

Когда народный артист России Сергей Маковецкий возвращается домой после оглушительных оваций, его встречает не привычный уют семейного очага, а пронзительная, звенящая тишина, в которой живет самый большой страх его жизни - страх увидеть в глазах единственной любимой женщины холодное безразличие. В театральном закулисье Москвы их союз всегда был предметом жарких споров. Сорок лет назад этот брак называли мезальянсом, блажью, ошибкой молодости. Ещё бы: он - начинающий актер с ветром в карманах, она - взрослая, состоявшаяся дама из «высшего общества». Разница в возрасте - целая пропасть в восемнадцать лет. Злые языки шептались: «Бросит он её, как только состарится». Но жизнь, этот великий драматург, написала для них совсем иной сценарий. Сергей Васильевич не бросил. Даже сейчас, когда его Елена, его ангел-хранитель, смотрит на него сквозь пелену забвения и вежливо интересуется: «Простите, а мы знакомы?». Одесский экспромт: Как шутка за 12 копеек изменила две судьбы История их любви

В семье Неведомских существовал нерушимый новогодний ритуал, который соблюдался с математической точностью. Каждый год 31 декабря Леонид Витальевич выносил к столу главное блюдо - утку с антоновскими яблоками. Глава семьи торжественно объявлял "номер" птицы: одиннадцатая, двадцатая, тридцатая... Цифра всегда совпадала с возрастом его дочери Полины. На кухне он колдовал часами, никому не доверяя процесс. А когда праздничный ужин заканчивался, магия не рассеивалась: из остатков утиного сока, нескольких видов колбас, сосисок и квашеной капусты он готовил бигос. Травы для него он привозил отовсюду, где бывал с гастролями. Нам Леонид Неведомский знаком яркими ролями в кино, но мало кто из нас догадывался, что он был человеком, который предпочитал создавать уют своими руками, будь то сложный рецепт, посадка берез на даче или отношения с близкими. Леонид Неведомский с дочерью Детские воспоминания дочери Леонида Неведомского рисуют образ настоящего великана. Если держать его за руку и задрать

Обычная беременность стала уникальным медицинским случаем. Олеся вынашивала своего позднего малыша и даже не предполагала, что находится под большой угрозой. Ведущие ее врачи не верили глазам, такое просто невозможно: живот есть, но ребенка в матке нет. После врачи говорили: - "Я считал, что такого не может быть" - "Когда мне позвонил коллега и рассказал об этом случае, я подумала, что он шутит, это невозможно. Но это оказалось правдой" Эта история случилась в небольшом городе Челябинской области. Олеся родилась в 1980 году. Родители развелись, когда она училась в школе. Девочка осталась жить с мамой. Жили хорошо, никаких проблем не было. Мама занималась бизнесом, держала небольшой магазин. После окончания школы Олеся выучилась на бухгалтера и пошла работать к маме. В школьные годы Олеся встречалась Евгением, но в какой-то момент они расстались, их жизненные пути разошлись. Евгений женился, а Олеся так замуж и не вышла. Ее подруги говорили, что в душе она еще любила Евгения, а может

Столовые в СССР должны были освободить женщину от готовки дома — чтобы поставить ее к станку или отправить на поля. Смог ли общепит заменить жену и маму? Мне кажется, 26 февраля 1962 года в столовой № 6 треста общественного питания Мосгорисполкома было трудно наесться до отвала. Хотя есть и другие мнения. Выцветший документ эпохи хранится в московском доме-музее Марины Цветаевой. И это ценная возможность представить, что ты стоишь с подносом у той раздачи 60 с лишним лет назад, изучая голодными глазами тарелки и плошки. Закуски выглядят знакомо: винегрет (5 коп.), сельдь с гарниром (14 коп.), любительская колбаса (13 коп.). Интригующе звучит название «Студень из свиных голов с огурцом» (10 коп.) — но ведь и сейчас в столовых подают холодец. Просто не пишут, из чего он сделан. Лично я бы взял треску под маринадом (11 коп.). Пусть опытные товарищи говорят, что на эту закуску пошла та треска, которую вчера не смогли продать как основное блюдо. Все равно это, как правило, вкусно. К слову: