Купцы сызранские

// Николай Михайлович Овчинников
Переписала Юлия Э.
— Наш Сызран-то был город торговый, купецкой, с торговли жили. Ну и мастеровые, само собой, имелись. Без них куда? Товар-то купцам они поставляли. Около торговли и другие кормились: ломовые извозчики, крючники, всякие ярыжки базарные и иные протчие.
Главенствовали купцы гильдейские, торговцы хлебные. Богачи. Они и власть в городе держали. Почитай, у всех «хлебников» свои мельницы были. У Пережогина, Стерлядкина, у Чернухина да Цветкова — вальцовые. Муку крупчатку делали. Ильин, Погорелое, Калашников — за ними тянулись.
Которые купцы поплоше, победнее, мельницы водяные имели. Та же «Погорелиха» до сей поры сызранцам известна. И «Кармановка», и «Калашничиха» — все по купеческим мельницам прозвища получили. По Крымзе-то мельниц десятка два было. Там и Ерамасова Ивана Михалыча мельница стояла. Сам-от он уже в годах был, когда сынок народился. Алексей Иваныч, значит.
Надежда Егоровна, супруга его, купецкое дело порешила, как муж умер. Добрая она была. Бедным помогала. Сама из бедноты, чай, нужду знала. И Алексей Иваныч по матушкиным стопам пошел, бедных защищал...
Хлебная торговля большая была. На привоз, бывало, по нескольку сот возов вывозили, было где «мартышкам» разгуляться... Да не обезьянам, нет. Какие в Сызране обезьяны? «Мартышками» приказчиков хлебных купцов звали, потому — пронырливый народ.
За купцами-хлебниками и другие гильдейские шли. По два-три магазина держали, не считая лавок да лотков. Тоже — богачи! У каждого — выезд, дом. Прислуга. Берлин, например, большой магазин держал. Одежей торговал. Он тебя с ног до головы оденет. Готовье не подойдет, так сошьет: лучшие портные на него работали.
У Ашанина — москательный магазин. Стоял на углу Большой и Ильинской улиц. Там и теперь москателью торгуют... Какой-такой «москателью»? Это, значит, краской, олифой, лаком и другим протчим. По-теперешнему — хозяйственный... По всему карнизу вывеска красовалась: Ашанин, мол, москательные и обозощепные товары. И скобяные у него на продажу шли: сковородки, гвозди, петли, дверки печные. Крестьянин мог серп или косу опять же у Ашанина купить.
Белов-купец рыбой торговал. Да не какой-нибудь, а красной: осетром, севрюгой, стерлядью. Можно было сомину купить али судака. По Волге у него баржи-прорези ходили, живую рыбу доставляли. Богатеющий был купец. Кроме рыбной торговли, кондитерские имел. Чай, Белов-то дом до сей поры известен. Чтобы такую махину отгрохать, хорошая денежка нужна. Так-то...
Гильдейских-то купцов было немного. Середнячков — поболе. А уж мелкоты торговой сколько было! Иного и не поймешь — купец он аль мастеровой. Сам сапоги тачает, а жена либо теща эту обувку продает.
В Закрымзе торговля шла на Щепалинской площади. Щепным товаром тут торговали. И скотский базар тут был. И толкучка была, и Храмушкин своей каруселью народ веселил. Что говорить, место бойкое. Это теперь тишь да гладь. Да и площадь стала вовсе не Щепалинская, а Тимирязева. Торгаши это бойкое место давно углядели. Тут и дома себе понастроили, и лавки при них. Возьми Жигалов дом: в Узеньком переулке, на два этажа, окошками на площадь. Вверху — балкон, внизу — лавка. Или Гараськин дом взять. Шатровый. Под железной крышей. Тоже на два этажа. Внизу, опять же, лавка...
Чем торговали? Да всем помаленьку. Сахар можно было купить, конфетки, муку, пшено. На кутью брали рис с изюмом, иголку с нитками, крючки, пуговицы, свистульку детям. Одно слово — мелочный товар...
Гараську-то я хорошо помню. Росточка небольшого. Борода окладистая. И пальцами все время шевелил, будто деньги считал. Поговорка еще за ним числилась. Придут ребятишки: «Дядь Гарась, ты вчера обещал леденцов дать». А он им: «И ныне вам скажу: сегодня за деньги, завтра — так»...
Купец есть купец, и закон у него один: не обманешь — не продашь. Торговля-то, она испокон веков рядом с прибылью идет. Чай, недаром говорится: мал Торжок, да не пуст горшок. Вот и стремились в какие-никакие купчики вылезти.
Была у Маранихи лавчонка, в нашей же улице. Ежели по нонешней мерке — смех один, курятник. От одной стенки до другой доплюнуть можно. А у хозяйки гонор, будто у Белова аль Мякишева! Как же, купчиха!
И скажи на милость, что с людьми деньги делали! Одних в дугу сгибали, а другие — нос кверху, кошка на грудь не вскочит, хозяин!
Теперь по-другому стало. Смотришь, деньги человек имеет, автомобиль купил. А глядят на него без зависти. Мало того, еще подумают да осудят: жулик, небось... Хоть и устарела поговорка: от трудов праведных не наживешь палат каменных, а ведь встречаются хапуги похлеще, чем в царское время.
Тогда в простом-то народе денег мало находилось. Жалованье работнику платили такое, лишь бы с голоду не сдох. Мастерового скупщик ужимал. Про крестьянина и говорить нечего, редкий год не голодовал. Потому и товару было много, полки ломились. Да не по карману был нам тот товар. И все же купец умел из народного кармана деньгу выманить...
Намедни зашел я в магазин мыла взять, да как на грех очки забыл. Стою, таращу глаза, а ни хрена не вижу, какое есть мыло и почем. «Дочка, — говорю продавщице, — какое мыло имеется и в какую цену?». А она коготки чистит и внимания — ноль. Я опять к ней. А она: «Все там написано, глаза разуйте...». И опять коготки чистит. Плюнул я в сердцах да и ушел. При таком приказчике любой старорежимный купец скоро бы в трубу вылетел, разорился... А купцы торговать умели!..
Помню, пришлось мне кольца покупать, обручальные. К венцу готовился. На золото денег не хватило, на серебряных остановился.
Пошли с отцом. «Мальчик» у магазина встретил, зазывает. Голос звонкий, чистый, и лицом мальчишка пригож. «Почтенные! Зайдите в наш магазин, и вы увидите чудо! Серьги и кольца для жен и невест! На любой вкус!..». Ну и так далее.
Заходим. Чуть порог переступили, а приказчик уж стул подставляет: «Прошу, господа, присесть. Чего изволите купить?».
До сей поры помню, какая робость на меня напала. С нами, с голью перекатной, обращение, как с господами. Лепечем что-то, сами себя не слышим. Сидим на бархатных стульях, а перед нами одна коробка с кольцами, другая... Глаза разбегаются. Выложили мы денежки, вроде их и не жалко: хоть ненадолго, да людьми себя почувствовали, а не просто Ванькой да Мишкой...
Деньги теперь в народе есть. За работу люди получают хорошо. Квартиры имеют. Понятное дело, хотят получше обуться-одеться. Домашнее обзаведение прибрести. Очень это хорошо. Да вот уважения к себе покупатель часто не видит. И уносит свои кровные домой. А не грех бы у купца поучиться товар продавать. Вот, к примеру, как зазывали простую вещь купить: спички, мыло, табак... Стоит мальчишка и звонко так, стишком, говорит, как поет:
...Спички Комендровского,
Бумажка Зимина,
Табачок Легковича
В кармане у меня!..
Каково? Я так думаю, коготки чистимши, товар не продашь. Да и то надо понять: не каждый к торговли способный... По моему разумению, торговать надо весело, со смешинкой. Покупателю совет подать. Уважение ему оказать. Ведь он деньги пришел отдать не шальные, заработанные!.. А коли с уважением к покупателю не можешь — иди к станку. Он железный. Стерпит, если его и матюкнешь ненароком.
А уважения трудящий человек достоин вполне: он каких заводов понастроил. Почитай, еще один город своими руками возвел. От купеческого-то Сызрана одно воспоминание осталось...