Охотничьи байки.

Дед Мазай и...
Иван Цуприков
Чего, чего, а такого от Толяна Александр не ожидал. Вчера за ужином обещал, что идти до избушки от стоянки недалеко, метров семьсот, а идут уже часа полтора и ничего, лес, лес, лес. За семь месяцев зимы снега в тайге накопилось много, где по пояс, а где и по грудь. В яму от вывернутого с корнями дерева лучше не попадать – утопишься по шею.
Темнеет быстро, мороз становится крепче, это чувствуется по холодному воздуху, который вдыхаешь в себя открытым ртом. А только попробуй его закрыть, закипишь изнутри. И понятно почему, организм в таких условиях работает напряженно, нагревается, и только благодаря вдоху холодного воздуха удается остудить его.
Так же не удается и ускорить шага. Слой снега высокий, ноги приходится задирать высоко, чтобы перешагнуть дальше. Идти по-другому, двигая ногу вперед, буравя стенку снега, напоминающую по своей плотности ракушечник, не получается. Не гусеничный трактор.
Толян остановился, закинул ружье на спину и повернулся к Александру:
- Все. Вот воробей хромой, а! Ищу-ищу лиственницу сгоревшую, нигде нет. Видно уже отстояла свое и грохнулась. Привык по ней ориентироваться, ни зимой, ни летом не ошибешься.
- Да, дорогой, теперь я понял, почему тебя Дедом кличут, - стараясь остановить свою одышку, громко шепчет Александр.
- Че?
- Че-че, посмотри направо, наш след?
- Да. А чей еще?
- А теперь еще раз туда же посмотри и чуть-чуть вверх.
- Вот, воробей хромой, а! - выдавил из себя Толян. – Она! Она самая! Вот, воробей, а! Хромой! И че я тебе раньше не сказал об этом ориентире. Теперь вон туда в низину, там и изба.
- А болото?
- А за ней еще метров триста.
«Вот и все, впереди изба, сейчас печь растопим и спать, а утречком на болото, на косачиный ток, на тетеревов поохотимся. А если к теплому ручью направиться, то может и на крякву поохочусь. Самое время утке на разведку сюда вылетать, той никакой мороз не страшен, лишь бы вода была».
Но и эти мысли не успокаивала, а наоборот растопляла в душе Александра охотничий азарт. Толян знал, кого с собою взять на охоту, но вот язык так называть его по имени у Александра не поворачивался. Привык к Деду. Хотя Толян и старше Александра всего на несколько месяцев, им обоим по тридцать пять. Да и до звания дедом еще далековато. Старшая дочь Толика - школьница, класс в седьмой-восьмой ходит, а сын - первоклашка. Толяна Дедом зовут где-то с пятого или седьмого класса, из-за фамилии – Мазай. Скорей всего это про кого-то из его пра-прадедов Некрасов стих сочинил «Дед Мазай и зайцы». Все может быть.
Эти мысли отвлекали Александра от нудного перемалывания снега и медленного движения вперед. Перелезли через огромное бревно, потом второе и Александр ткнулся в плечо Деда.
- Скоро уже?
- Вот воробей хромой, а! – громко выдавил из себя Толик. – Точно мишкина работа, смотри!
Вот это неприятность, на поляне горы снега покрывающего бревна от разваленной избы. Толян прошел немножко вперед и начал ногами, руками, как мельница, раскидывать в разные стороны с бревен снег, чтобы удостовериться, та ли это самая изба, к которой они столько шли.
- Ты смотри а, смотри! Вот воробей, бляха муха, хромой, а!
- Ну что, домой, Дед, собираемся?
- Да пошел ты! Так, все, все нормально Саша, все нормально! Останемся здесь, снег под бревнами разроем, будет не хуже чем в избушке. Костер разведем на этом пне, - стучит ногою по чему-то спрятанному под снегом, - это березовый пень, рыхлый, огонь такое любит и будет долго гореть. Веток с елки наломаем, постелем их под собою, и все будет нормально, и тепло, и без комаров, - смеется.
В принципе он прав, в яме снежной тепло сохраняется хорошо, ветер его не выдувает, главное, чем глубже гнездышко, тем лучше. А нюни пускать некогда. Мазай начал выбирать место, где расположиться им, а Александр пробился к ельнику и начал ломать его махровые от снега и мха ветки.
…Костер с треском поедает их, что сухие, что зеленые. Снег, тая в его желтых языках пламени, громко шипит, как и чайник, набитый доверху снегом.
Разогревать консервы с мясом не решились, устали до такой степени, что еда бы и в горло бы не полезла. Только чай с шиповничком, сухарями из сладкой булочки, или конфеткой. Второй чайник Александр снегом, а остатки кипятка вылил из него в свою алюминиевую кружку, которая сейчас нагревая своим теплом снег в нем тонет.
Дед, спрятавшийся в спальный мешок, уже спит. Александр, натянув поглубже на свою голову капюшон куртки, укутался в нее и поудобнее улегся на еловые ветки и наблюдает за кружкой, костром, чайником.
«Нет, лучше чайник отставить в сторону, Дед навряд ли захочет пить чай, - думалось Александру. – А время вон как бежит, уже половина второго. Через три часа вставать пора. Нет, сначала надо чайник снять с костра, а то опрокинется и затушит огонь. Да, а кружка уже, наверное, совсем остыла. А может, еще и нет, да и куда уже пить чай. Надо спа-ать, - зева давит на глаза, которые уже и открывать нет охоты. - А чайник все-таки надо снять с костра, а то перевернется и зату-ушит его…»
… Солнце греет, приятно лежать под его лучами на пляже и нежиться. Только вот кто-то плеснул на шею холодную воду, щекочущую слабыми токами кожу. Хочется ее стряхнуть с себя, но лень. Опять кто-то плеснул водою. Александр осмотрелся по сторонам, и смотрит на гейзер, который откуда не возьмись, появился сзади. Вода брызжет из него и в сторону Александра тоже. Он поднимается и отмахивается от брызг, обо что-то спотыкается и летит куда-то, как птица.
Летит, летит, вон Дед, еще мальцом бежит по двору, и показывает летящему Александру машину. Да, игрушка славная у него, самосвал: «Дай поиграться, - кричит Александр. Дед, то есть Толян, кричит ему в ответ. – На! А мне дай крылья полетать!»
И вот Сашка опускается вниз, да с такой скоростью, что вот-вот разобьется. Земля быстро приближается и Александр падает на нее, но как-то мягко…
Опять за ворот попадает холодная вода. Александр вздрогнул от неожиданности, открыл глаза. Понятно, это был сон. Костер погас, даже тлеющих искорок в угольках его не видно. Наверное, чайник все-таки перевернулся и затушил его. Но в их яме тепло, и разжигать костра нет охоты. Так хочется спать, спа-ать, спа-ать. И запаха от мокрой золы не слышно, значит, костер сам погас, са-ам пога-ас.
А все понятно, это жена ему плещет за ворот холодную воду. Ах ты хитрая какая, ну дай поспать, а! Ах, опять! Александр подскочил и хотел было ее догнать, но она такой скорой оказалась, что сразу исчезла из виду.
И опять кто-то плеснул воду за шиворот.
Александр открыл глаза, звезд полное небо, месяц прямо над ними, как огромное желтое, спелое с проседью яблоко. И вот с нее что-то упало ему на ноги, которые он вытянул вдоль лежащего бревна. Да еще и стукает по ногам. Что это? Присмотрелся, вроде бы белый ком снега. Хотел, было, его рукой скинуть с ноги, да он как отпрыгнет в сторону, а потом - вверх из ямы. Вот приснится же всякая чушь.
Александр потянулся, спрятал под себя эту ногу, лег набок и заснул.
И вот опять кто-то холодной водой, нет, стоп, снегом обсыпает его лицо, руки. Откуда же в Крыму у брата снег летом. Кто же это по голове стукнул, по рукам? Кто?
Александр открыл глаза и резко развернулся. Рассвело. Дед сидит, смотрит на него и цыкает, приложив указательный палец к губам, мол, не кричи, молчи, не двигайся. И в одно мгновение, резко склонившись к Александру, что-то схватил у него за спиною.
- Опа-а, есть! Вот так Шурик, второго зайца поймал, - и показывает в вытянутой руке белого дрыгающегося зайца, которого держит за загривок. – Красавец, смотри какой, а, воробей хромой! Ты посмотри, Шура, а! Ну, чем я не Дед Мазай, а, воробей хромой. Ты смотри, уже второй пойман. Разгулялись красавцы, перед своими самочками бегают, прыгают кувыркаясь, да дерутся, вон, мол, какой я сильный. Лучше мужа и не найдешь. Вишь, какой гон устроили, что нашей ямы даже не заметили, и дым от костра им нипочем, а. Вот и слетели к нам из-за своей самоуверенности кровь им не туда, куда надо бьет, - и громко смеется.
- Вот так, а косачей мы проспали с тобою, Сашенька, - без останову продолжает бубнить Дед. - Слышишь как хоркают? Где-то рядом. Давай свой рюкзак, зайца в подарок положу, живого жинке покажешь, детям, - и, достав из кармана сетку, накинул ее на трепыхающегося зверька и засунул его в Шуркин рюкзак. – Такого у меня еще не было ни разу. Хотя помню, отец рассказывал, что так ему в яму бурундук свалился. Видно убегал от соболя иль лисы и прямо к нему в яму слетел. Принес его в дом, вот радости у нас было, посадили его в пустой аквариум, а он оттуда прыг и в открытую форточку, только мы его и видели.
А я своим такого красавца сегодня принесу, обрадуются. А потом отпущу...
© Copyright: Иван Цуприков, 2009
Свидетельство о публикации №209070101059
#огонëк_души