31 мая 1937 года в СССР вернулся писатель Александр Куприн.

Вопрос о Куприне обсуждался на Политбюро. Иосиф Сталин, по словам советского посла во Франции (а в будущем – наркома просвещения РСФСР) Владимира Потемкина, считал, что «впустить Куприна обратно на родину можно». Его поддержали все члены Политбюро, кроме воздержавшегося Климента Ворошилова. Видимо, «первый красный офицер» не смог до конца простить писателю поддержку Юденича…
Он бежал не от нищеты. Дочь Куприных Ксения стала популярной киноактрисой, она помогала родителям, и будущее ее рисовалось в радужных тонах. Но Куприн не мог без России… «Чем дальше я отхожу во времени от родины, тем болезненнее о ней скучаю и тем глубже люблю… Знаете ли, чего мне не хватает? Это двух-трех минут с половым из Любимовского уезда, с зарайским извозчиком, с тульским банщиком, с владимирским плотником, с мещерским каменщиком. Я изнемогаю без русского языка», – писал он Илье Репину.
К тому же Куприну все больше нравилась советская литература. Он видел, что словесность под властью большевиков не погибла, знал, что его читают и помнят. Перед тем, как сесть в московский поезд 29 мая 1937 года, он сказал: «Я готов идти в Россию пешком».
В день 20-летия Октябрьской революции он, еще недавно костеривший большевиков напропалую, оказался почетным гостем на главном параде страны, стоял возле Мавзолея Ленина и восхищался.