Ирина Шикавко

«Мама, письма, прочитав, рви и сжигай», - увидела в очередной раз на клочке бумаги Вера Ивановна. Женщина жила в забайкальском городке Краснокаменск и вот уже 20 лет общалась с сыном Аркадием только небольшими письмами. Отправляла ему деньги, когда просил, гостинцы. И за все эти годы ни разу не увиделась с сыном. Что же на самом деле случилось много лет назад и как теперь живут жертвы и герои этой драмы, узнал корреспондент KP.RU. В 1996 году высокий красивый 29-летний Аркадий Мустюков вернулся из армии и пользовался популярностью у девушек Краснокаменска. Только на работу все не мог устроиться. Но личной жизни это не мешало, а была она у него очень запутанной. До армии Аркадий встречался в Инной, она родила от него сына. Потом в его жизни появилась Антонина Логинова. Женщина была на 8 лет старше, с двумя детьми от прошлого брака. Так и метался от одной к другой. Метался, метался и вдруг пропал. - 30 сентября я взволновалась: сын не приходит, - рассказывала «КП» несколько лет назад Вер

Павлик Морозов. Кто-то видит в нем пионера-героя, сознательно выбравшего общественное благо выше семейных уз. А для кого-то это имя - символ предательства, разрушившего святость семьи ради социалистического строя. История этого 13-летнего мальчика из глухого уральского села Герасимовка обросла таким количеством мифов, что за ними уже почти и не видно живого человека. Что же на самом деле произошло в 1932 году и прославило на весь Советский Союз Павла Морозова? Чтобы понять трагедию Павлика, нужно знать, в какой атмосфере он рос. А атмосфера в семье Морозовых очень непростой. Отец Павлика, Трофим Морозов, личность крайне неоднозначная. Советские идеологи создали из него образ классового врага, кулака. Но в реальности все было сложнее. Трофим, бывший красный партизан, дослужился до председателя сельсовета. Но вскоре он начал пользоваться служебным положением в своих интересах: присваивал имущество раскулаченных, а главное - наладил дело по изготовлению и продаже поддельных справок спецпе

Человек, найдя Господа и ожидая продолжения чуда, инстинктивно идет в церковь. И здесь, растворяясь в происходящем, ликует. Ведь мелодика и ритм многоголосых распевов, умиротворенный ход службы и ее благолепие, соборность и благодать, которой щедро одаривает Господь вновь пришедших, заслоняют собой все. Правда, в какой-то момент он начинает осознавать, что ничего не понимает. Однажды, снова придя на службу и вырвав из контекста какое-то знакомое слово, он пытается увязать его с услышанным. Но тщетно. И вообще, все у него как-то невпопад: то перекре́стится не так или не в нужном месте, то расхаживает по храму, когда этого нельзя делать, то задает вопросы, и на него косятся прихожане. Или вообще выйдет из храма в неподходящий момент. И, остыв в рвении хоть что-то понять на церковной службе, покидает храм. Уходит навсегда. Почему? Нет, не из-за новых правил, кажущихся невыполнимыми (хотя и не без того). И даже не из-за бабушек, ши́кающих на любого, кто не так одет, или не так что сделает.