Житейские Истории

Мой день рождения всегда проходил скромно. Я не из тех, кто любит шумные праздники и толпы гостей. Обычно собирались самые близкие: муж Андрей, родители, пара подруг. В этом году решила вообще ничего не устраивать, но Андрей настоял хотя бы на семейном ужине. Мама приехала с утра, помогла приготовить пироги. Она всегда так делала, знала, что я люблю ее выпечку больше всякой покупной. Папа появился ближе к обеду с букетом роз и коробкой конфет. Подруги тоже не забыли, позвонили, поздравили, одна даже заехала на полчаса, привезла красивый шарф. А вот от свекрови Галины Петровны весь день не было ни звонка, ни сообщения. Я, честно говоря, особо не расстроилась. Мы с ней никогда не были близки. Она из тех свекровей, которые считают, что никто не достоин их драгоценного сыночка. Хотя при встрече всегда улыбалась, была вежлива, но я чувствовала холодок. Вечером раздался звонок в дверь. Андрей открыл, и на пороге появилась его мать с пакетом в руках. — Простите, что так поздно, — сказала она,

Я оставила квартиру не ей. И она никогда меня не простит. Мне сорок два года, и я до сих пор не знаю, права ли я была. Мама не разговаривает со мной уже два года. Она живёт в той же квартире, что и всегда, а я снимаю однушку на окраине. Иногда я еду мимо её дома — просто так, без причины — и смотрю на окна. Свет горит. Она там. Одна. И я понимаю: я сделала то, что должна была. Но почему тогда так больно? Всё началось, когда умер отец. Неожиданно, в один день. Инфаркт. Ему было шестьдесят восемь. Мама превратилась в камень — не плакала, не кричала, просто сидела на кухне и смотрела в окно. Я приехала к ней в тот же день, бросив работу, детей, мужа. Мы с сестрой Леной делили обязанности: я занималась похоронами, она — мамой. Лена всегда была ближе к родителям. Она жила в соседнем доме, приходила каждый день, помогала с ремонтом, сидела с мамой за чаем. Я — только по воскресеньям. Я работала, растила двоих детей, латала дыры в семейном бюджете. Мне казалось, что я тоже делаю всё возможно

Я никогда не думала, что буду бояться собственного внука. Но когда Артём ударил кулаком по столу так, что задрожали чашки, я поняла — я его не знаю. Совсем. "Ты обещала мне машину. Где деньги, бабушка?" Я молчала. Смотрела на его красное лицо, на сжатые челюсти, на руки, которые он сжимал так, будто готов был разнести всю мою кухню. Моя дочь Ира сидела рядом и смотрела в пол. Не защищала меня. Даже не пыталась. А ведь это я вырастила Артёма. Это я сидела с ним, пока Ира строила карьеру. Это я водила его в садик, готовила ему завтраки, учила читать. Это я была рядом, когда его отец ушёл из семьи и не оставил ни копейки. И вот теперь он стоит передо мной и требует деньги. Деньги, которых у меня больше нет. Всё началось три года назад. Артём закончил школу, поступил в институт. Хороший мальчик, умный, красивый. Только без отца, без денег, без перспектив. Ира работала на двух работах, чтобы платить за общежитие и учёбу, но всегда не хватало. А я... У меня была квартира. Трёшка в старом д

Я открыла дверь в три часа ночи и увидела соседку с пятого этажа. Она стояла в халате, растрёпанная, с красными глазами. В руках держала какую-то бумагу. — Ваш сын мне должен восемьдесят тысяч, — сказала она. — И я хочу их получить. Мой сын спал в своей комнате. Ему было двадцать три года. Он работал курьером. Восемьдесят тысяч — это три его зарплаты. Я не поняла. Игорь был моим единственным ребёнком. Родился, когда мне было двадцать два. Отец ушёл, когда сыну было два года. Сказал, что не готов. Я растила его одна. Работала на двух работах. Вечерами варила кашу, читала сказки, укладывала спать. По выходным водила в парк, на горки, в зоопарк. Он рос тихим мальчиком. Не дрался в школе. Не курил в подъезде. Не хамил мне. Учился средне, но старался. После школы пошёл в колледж на программиста. Не доучился. Сказал, что это не его. Устроился курьером в службу доставки. Я не давила. Не требовала. Я просто хотела, чтобы он был счастлив. Чтобы у него было всё, чего не было у меня. Он жил дома

Людмила Петровна позвонила мне в среду вечером. Я готовила ужин, Кирилл ещё не пришёл с работы. Она никогда не звонила мне – только ему. За пятнадцать лет брака я слышала её голос в трубке от силы раза три. "Марина, нам нужно поговорить. Приезжай завтра." Не попросила – приказала. Я хотела сказать, что занята, но она уже повесила трубку. Когда Кирилл пришёл, я спросила, о чём может хотеть говорить его мать. Он пожал плечами, жуя котлету: "Наверное, про дачу опять. Не обращай внимания." Дача. Эта чёртова дача висела над нами как топор. Мы купили её пять лет назад на мои деньги. Я продала квартиру от бабушки, добавила накопления. Участок шесть соток в Подмосковье, дом старый, но крепкий. Я хотела, чтобы у детей было место, где они могли бы проводить лето. Оформили на меня – деньги были мои, логично. Людмила Петровна обиделась сразу. Не в глаза, конечно. Она вообще никогда ничего не говорила в глаза – только Кириллу. А он потом передавал: "Мама считает, что дача должна быть на семейном им

Кольцо лежало на столе между нами. Золотое, старинное, с крошечным изумрудом, который ловил свет так, будто внутри горел огонёк. Свекровь протянула руку, но я не отдала. «Это моё», — сказала я. И услышала, как мой голос дрожит. «Ты не понимаешь, что это значит для нашей семьи», — Галина Петровна сжала губы в тонкую линию. «Я ошиблась. Я думала, ты достойна. Но ты... ты даже не из нашего круга». Тогда я поняла — я никогда для неё не была достаточно хорошей. А кольцо было просто способом мне об этом напомнить. Познакомились мы с Денисом три года назад. Обычная история — офис, корпоратив, он налил мне вина, я засмеялась над его шуткой про бухгалтерию. Ничего особенного. Но он смотрел на меня так внимательно, будто действительно слушал. А я привыкла к мужикам, которые слушают себя. Денис был из другого мира. Родители — врачи, оба с именами в городе. Квартира в центре, дача под Питером, машина не старше трёх лет. Я выросла в хрущёвке с мамой, которая работала на двух работах, чтобы мы не г

Я вернулась из командировки в пятницу вечером. Устала жутко, хотелось только добраться до своей кровати и проспать часов двенадцать подряд. Ключ повернулся в замке родительской квартиры, и я зашла в прихожую. Сразу почувствовала странный запах. Краска. Свежая краска и что-то еще, химическое. Я сняла куртку и прислушалась. Из дальней комнаты доносились какие-то звуки, шорохи, стук. Моя комната была в конце коридора. Та самая комната, где я выросла, где прожила до двадцати восьми лет, пока не съехала к мужу. После развода я вернулась к родителям, но сейчас снимала квартиру в другом районе. Приезжала сюда редко, в основном на выходные. Я дошла до двери своей комнаты и замерла. Дверь была приоткрыта, внутри горел яркий свет. И там кто-то был. Я толкнула дверь и обомлела. Посреди комнаты на стремянке стояла моя сестра Лена и красила стену в ярко-желтый цвет. Пол был застелен пленкой, мебель сдвинута к центру и накрыта тканью. Две стены уже были покрашены, Лена работала над третьей. — Лен, т

Я всегда считала, что после того как муж ушел к другой, моя жизнь так и будет протекать в одиночестве. Работа, дом, редкие встречи с подругами. Сын Максим жил своей жизнью, снимал квартиру в центре города, работал программистом. Заходил ко мне раз в неделю, обычно по воскресеньям. Мы пили чай, разговаривали о его делах, о моих. Мне этого вполне хватало. Но однажды он позвонил мне в среду вечером, что было непривычно. — Мам, можно к тебе завтра заехать? Мне надо поговорить с тобой о важном. Сердце ёкнуло. Важные разговоры редко бывают приятными. Я всю ночь не спала, накручивая себя. Вдруг он заболел? Или проблемы на работе? А может, хочет уехать в другую страну? Максим приехал на следующий день после обеда. С ним была девушка. Высокая, худенькая, с длинными темными волосами и большими карими глазами. Одета просто, в джинсы и свитер. — Мам, это Лена, — представил сын. — Моя девушка. Я улыбнулась и пригласила их на кухню. Пока заваривала чай, разглядывала гостью. Девушка казалась стесни

Я открыла шкаф в спальне, чтобы достать зимние вещи, и сразу поняла, что что-то не так. Коробка из-под обуви, в которой мы с мужем Петром хранили деньги, стояла не на том месте. Обычно она была задвинута в дальний угол, за стопкой одеял. А сейчас стояла ближе к краю, словно кто-то торопливо положил ее обратно. Я достала коробку, открыла крышку. Внутри было пусто. Совершенно пусто. Ни одной купюры. Руки задрожали, коробка выпала на пол. Петр услышал шум, зашел в комнату. — Лида, что случилось? Я молча показала на пустую коробку. Муж поднял ее, заглянул внутрь, побледнел. — Где деньги? — Не знаю. Их нет. Мы собирали эти сбережения долго, больше десяти лет. Откладывали понемногу, экономили на всем. Планировали на эти деньги сделать ремонт в квартире, поменять старые окна и трубы. Там было почти четыреста тысяч рублей. Петр сел на кровать, закрыл лицо руками. — Кто мог взять? Кроме нас в квартиру никто не заходил. Я задумалась. Действительно, мы живем вдвоем, гостей почти не бывает. Только