Рассказы, истории и веселые шутки.

Эхо любви и новое начало Годы летели, как одно мгновение, и в то же время, казалось, вмещали в себя целую вечность. Степания, чьи волосы теперь украшали серебристые нити, а в глазах поселилась мудрая печаль, продолжала по ночам встречаться с дочерью и мужем во снах. А ранним утром, еще до первой зарницы не в силах сдерживать томительную тоску бежала на берег моря, чтобы воочию насладиться встречей с Макаром не во сне, а на земле. Их встречи были наполнены нежностью, которая, казалось, проникала в каждую клеточку ее существа. Это был ее ритуал, ее молитва, ее немой диалог с миром, который забрал ее любимого Макара и свет её очей Моренушку. *** Море дышало прохладой и тишиной. Она сидела на холодном песке, вдыхая соленый воздух, который казался ей горьким и ждала своего возлюбленного. Он приплывал к ней в образе тюленя, как и раньше в молодости. И тогда они уплывали на свой остров, тот самый, где когда-то, в юности, их любовь расцвела под шепот волн. И скинув, словно тень, свою тюленью

Встреча Степании с односельчанками На следующий день, с утра пораньше, во дворе Степании уже клубились поселковые женщины. Словно стадо гусей они гоготали во дворе, и жаждали узнать из её уст истину. «Как же так вышло, что Стеша, выросшая на их глазах, так долго скрывала правду? Как смогла обмануть весь поселок, утаив, что муж ее – не простой смертный, а сын Владыки морей?» – терзались они в недоумении. Степания возникла перед ними, словно обугленная горем грозовая туча. Тень залегла под глазами, вычернив их, а лицо, мрачнее затмения, выражало лишь одну, всепоглощающую пустоту. Взгляд – пепелище, лишенное искры жизни. В миг из красавицы, которой равных не было в поселке, она превратилась в деву старую. Волосы седыми прядями раскинулись по ее плечам. Горе, ненасытный зверь, выгрызло сочную красу, оставив лишь тень скорби в потухших глазах. А рядом с матерью исполинами молчаливыми стояли сыновья – ясные соколы, готовые грудью встать на защиту матери. И тут, словно скошенные колосья, же

Шокирующая новость от матери. Обессиленная, Степания вернулась домой. Дойдя неспешно до кровати, ее ноги подкосились, и она рухнула лицом в подушку. Из груди вырвался протяжный стон, словно раненная волчица завыла. Слезы хлынули неудержимым потоком. Ошеломленные сыновья замерли, не сводя глаз с матери. – Что случилось? Где отец? – испуганно пролепетал младшенький, Мишутка. Надломленный голос сына отозвался в ее оглушенной голове, вырвав из пучины отчаяния. Она превозмогая боль, села на край кровати. Дрожащими руками вытерла слезы и ласково протянула руки к сыновьям. Те, словно перепуганные птенцы, опрометью бросились к ней и обвили своими крепкими руками. Чувствуя, что случилось непоправимое, слезы невольно навернулись и на их глазах. – Нет больше нашего папки… Одни мы теперь остались, – прошептала Степания, всхлипывая. – Тихон, ирод проклятый, погубил нашего папку. – Тихон?! Я его убью! – с яростью воскликнул старший сын, Богдан. – Его сердце вырву! – Не кипятись, соколик, – судорожн

Река времени. Надежды, отложенные на время. Степания, едва взглянув на пришельцев, узнала в них родителей Макара: Владыку морского Эгира и Эрзули, богиню чистой воды, красоты и любви. Она склонилась перед ними в глубоком поклоне. Еремей и Гордей застыли, словно каменные истуканы, боясь даже дышать. Никогда прежде не верили они в сказки о морских божествах, ни слыхом не слыхивали, ни видом не видывали, а тут перед ними во всем величии сам повелитель морей и его супруга, богиня чистой воды, красоты и любви Эрзули. Эгир, бросив на Еремея и Гордея взгляд, испепеляющий словно молния, стремительно направился к сыну. Нахмуренные брови и гнев, клубившийся в самой его сущности, не могли скрыть отчаяния, прорвавшегося предательскими слезами на глазах. Он склонился над телом сына, и голос его, прогремевший подобно раскату грома в бездне мироздания, горестно прозвучал: – Поднимайся, сын! Твоё время здесь истекло. Дочь дома ждёт твоего возвращения, – прошептал он, с трудом сдерживая поток слез и не

Чёрная жемчужина предвещает беду. В тиши дома, где хлопотала Степания, внезапно, словно раскаленный кинжал, вонзилось в сердце предчувствие беды. Взгляд ее упал на жемчужину. Ужас сковал ледяными объятиями. Жемчужина, некогда лучистая, теперь зловеще чернела с багровыми отблесками, словно впитала в себя мрак надвигающейся трагедии. – Что это? – прошептала Степания, и страх эхом отозвался в пустых комнатах. – Макар! – имя мужа пронзило ее разум отчаянным криком. Она отдернула занавеску на окне. В сумерках двора взгляд ее тщетно искал знакомую фигуру. Вечер сгущался, а Макара все не было. Сердце забилось в панике, и, забыв обо всем, не сказав ни слова сыновьям, Степания, словно одержимая, сорвалась с места и помчалась в лес, гонимая неведомой, зловещей силой. Сердце билось, как наковальня под ударами молота. Казалось, неведомая сила подхватила Степанию на крыльях и понесла по лесной тропинке в самую чащу. И вот, под старой сосной, она увидела его. – Макар! – неистово взмолилась Стеша. И,

Макар, Степания и их сыновья Как неумолимо бежит время, словно осенние листья, гонимые ветром по пыльной проселочной дороге… Еще один год промелькнул в жизни Степании и Макара. Сыновья их, Мирослав и Богдан, тянулись ввысь, словно молодые деревца, превращаясь в настоящих помощников отца. Куда бы ни ступал Макар, всюду следовали за ним двое его сорванцов, сноровистые и ладные. Дважды в неделю, на рассвете, выходили они в море, чтобы вырвать у стихии богатый улов. Вот уже сеть набухает от серебристой добычи, и крепкие руки помогают вытащить ее на палубу, ловко рассортировать рыбу по корзинам. Улов, словно по щедрому велению природы, всегда был знатным. И часть этой дарованной морем благодати Макар, с открытым сердцем, раздавал нуждающимся семьям, словно разделяя с ними саму жизнь. А вот Мишутка ни на шаг не отходил от матери. Вырос славный мальчуган, настоящая отрада для сердца матери. И по дому управится, и за водой сбегает, и огород приласкает живительной влагой. Диво дивное: даже пи

Поселковые пересуды. Словно быстрый ручей, прожурчал год, а в тихом поселке все еще клокотали пересуды. Не могли смириться сельчане с тем, что Степания с Макаром оставили свою Моренушку на попечение деда с бабкой. Чего только не плели сплетницы на завалинках, словно паутину разноцветную! Недоумевали они, ведь Моренушке едва минуло пять с половиной лет, совсем еще пташка малая, чтоб к наукам мудреным приступать. Да и надобно ли ей это вовсе? «Девичье ремесло – матери подспорье, – рассуждали жители поселка. Колдовать над печью, пироги стряпать, это не просто месить тесто, это вкладывать душу в каждый пирог, в каждое кушанье, даря им не только вкус, но и частицу домашнего тепла. А еще в тиши светлицы, под мерный шелест прялки, девичьими руками чудо творить: нить сучить тончайшую, паутинке сродни, узоры кружев плести, иглой вышивать дива дивные – в том девичья краса. Да мужа любить беззаветно, почитать его слово, да не прекословить – вот доля женская, в том суть ее и судьбы предписание. Ко

Возвращение из забвения И вот, когда солнышко распустило свои золотые нити над крышами домов, согревая и лаская каждый уголок, вернулся Макар в родной поселок. Весть о его воскрешении, словно шаровая молния, вновь опалила поселок. Изумление застыло на лицах жителей, когда живой и невредимый Макар предстал перед ними. Бабы, завидев его, спешно крестились, словно узрев лик святого. А Макар, словно и не было ничего, шествовал по улице, приветствуя всех легким поклоном. – Видать, брехню спороли Еремей с Гордеем, а мы, дурачье, и поверили! – проворчала Агафья, выглядывая в тусклое окошко избы на проходящего мимо их дома Макара. – Вот пустозвоны! – Точно. Развесили уши, как у телят! А ты, бабка, рада стараться, подхватила глупые басни этих хмельных балаболов. Говорил ведь, нечего им верить! – сердито пробурчал Кузьма, кинув косой взгляд на жену. В это время Тихон, предвкушая визит к Степании, не успел ступить за калитку своего дома, как его взору Макар возник живой и невредимый. Скованный

Небылица или правда... И понеслась по поселку весть скорбная, черным вороном заклокотала над домом Степании. Словно ядовитый туман, расползались сплетни, обрастая небылицами, змеями шипящими. Бабка Агафья, словно гонец печали, уже носилась по всему поселку, рассказывая о случившемся. Мгновенно вокруг нее клубился народ, ловя каждое слово. – Говорили, будто морские духи, очарованные красотой малышки Моренушки утащили ее в пучину. А безутешный, бесстрашный Макар бросился в морскую бездну, чтобы вырвать дочь из их когтей. Но, видать и сам сгинул в пучине морской. — Ох, бедная наша Степания! Враз две кровиночки потеряла, — заголосила Агафья. — Да это и лютому зверю не пожелаешь! Ой-ёй-ёй, что творится-то, Господи! А тут Тихон шел по улице. Он только что вернулся от дочери, что, выйдя замуж, упорхнула к мужу в дальний поселок. Тосковал Тимофей по ней, да по внучкам, что Настюша ему подарила. И сорвался он в гости, гостинцев дочери отвезти, да с внучками понянчиться. А то совсем деда знать з