Жить вкусно

Роман стремительно вошел в избу. С яркого весеннего солнышка ему показалось, что в избе сумрачно. На даже в этом сумраке он сразу увидел сына, возмужавшего, раздавшегося в плечах. Совсем уже не мальчишка стоял перед ним. Саня по мужской привычке протянул отцу руку, тот ответил крепким рукопожатием, но потом не выдержал, притянул сына к себе и обнял, как обнимал его в детстве. У Сани защемило сердце. Рукопожатие отца было не таким крепким, как раньше, да и объятия тоже. Стареет отец. Но он прогнал от себя эту мысль. Нет, нет. Это он раньше был хлюпиком, мальчишкой. А теперь окреп, служба в армии не прошла даром. Поэтому и кажется ему, что отец слабее. Ничего не слабее. Есть еще силушка у бати. Анна уже хлопотала на кухне и ворчала. - Чё это вы парню то не дадите оклематься в доме родном. Как теленка неразумного оглаживаете. Дайте хоть ему вздохнуть то. Исти, чай, с дороги хочет. А то одна обнимала, теперь другой. Она вроде и забыла, как сама перед приходом Марьи с Романом не мог

Марья собиралась на работу. Последнее время они ходили в хранилище, перебирали картошку. Работа вроде и не тяжелая, но муторная. В хранилище темнота, хоть и с обоих концов двери распахнуты. Если солнышко, то еще ничего, а уж пасмурно, так ничего не видно. Почти на ощупь приходилось выбирать. Едкий запах гнилой картошки щипал глаза до слез. Только успевай ведра с гнилушками выносить на улицу. - Хоть скорей бы закончить, - вздохнула Марья, надевая старенькую фуфайку и повязывая теплый платок на голову. На улице уж тепло, а там, в хранилище сыро и холодно. За день то сколько раз выйдешь на солнышко погреться. Домой вечером приходишь, голова, как чугунок раскалывается. Да и не мудрено. Подыши ка этим весь день. Роман вышел из дома вместе с Марьей. Только пошли они в разные стороны. Марья повернула на скотный двор, туда где амбары с зерном да овощехранилище. Роман пошел в правление. Теперь он там работал счетоводом. Хоть и не больно глянулась ему такая работа, не привык он штаны прот

Тук, тук, тук, стучали колеса на стыках рельсов . И то, что эти рельсы были проложены по родной земле, не по чужой, немецкой, радовало и согревало душу. Вагон за день прогрелся на солнышке, было даже душно и пахло навозом. Стало понятным, почему его назвали телячьим. Хоть и было в нем все выметено, но стоял запах, который Саня никогда бы не спутал с другим. Пахло, как раньше у них в хлеву, когда была своя корова, телята. На одной из остановок, Саня не удержался, спросил у обходчиков, куда это телят возят. - Иии, милый. Давненько видно дома ты не был. Сейчас со всей страны сюда все везут. Фашисты то все тут разграбили, понарушили. А теперь жизнь здесь возрождается. Вот и делятся наши то последним, сами в голоде живут, а помогают восстановить здесь и колхозы, и промышленность. Вот и идут сюда товарняки и со скотом, и с оборудованием. А ведь у людей то за войну уж и так все выгребли, как могли помогали фронту. И теперь последнее забирают. Старый обходчик хотел что то еще сказать, н

Весна была в самом разгаре. Апрель пришел с теплом и солнышком. Даже дышать легче стало. Но в жизни Сани ничего не менялось. Каждый день похож на предыдущий. Вот и сегодня после политзанятий стрельбы из автомата. Только привел свой взвод на стрельбище, как прибежал посыльный из штаба батальона. Лейтенанта Стрельцова срочно вызвал комбат. Оставив солдат на помощника, Саня отправился выполнять приказ. Шел дорогой и думал, к чему такая срочность. Какой то вины за собой он не чувствовал, и в службе никаких нарушений не было. Но все же не очень спокойно было на душе. Кому понравятся эти срочные приглашения к начальству. Подполковник был у себя. - Проходи, проходи, Стрельцов, - вместо ответа на приветствие пригласил его Альтгофзен. А дальше он объявил то, о чем Саня думал частенько. Пришел приказ о предоставлении ему отпуска на тридцать суток без дороги. Он зачитал приказ, дал расписаться в получении. До отпуска еще было время. Надо было собраться, передать свои дела. Первым делом,

Служба продолжалась. Саня, после того свидания как то замкнулся в себе. В столовой, когда он встречался с Эльзой, только коротко кивал ей головой, перебрасывался парой фраз. Говорил, что занят сейчас сильно, не получается встретиться. Он видел, как таяла улыбка на лице у Эльзы, глаза становились тусклыми. Она покорно отвечала “я, я” и быстро отходила от него, принималась за свою работу. Саня в такие минуты казался себе самым последним подлецом, но убеждал сам себя, что надо отвыкать от этой девушке, зажать свою любовь в ежовые рукавицы. Не может у них быть общего будущего. Во время очередного дежурства по роте, Саня поздно вечером устроил проверку. Построил все три взвода. Перекличка. Все шло ровно и гладко. И вдруг. - Сержант Овчинников! А в ответ молчание. Нет Овчинникова. Нарушение. Лейтенант все еще надеялся, что Овчинников подскочит. Мало ли где подзадержался. Но сержант так и не появился. Закончив перекличку до конца, пришлось идти искать этого Овчинникова. Взял с собой дву

Дорога манила вперед. Саня не переставал удивляться этой Германии. Сколько уже проехали, а дорога, как карта перед ними лежит. А дома в деревне по весеннюю пору даже по деревне не пройти, не проехать. Другой раз дорогу перейти, так в глине увязнешь. А тут они свернули на дорогу другую, которая вела в деревню, но от этого она хуже не стала. Сане хотелось свернуть в какое-нибудь укромное местечко, чтобы остановиться. Отворотка в лес. Местность неизвестная, вроде бы и нельзя туда ехать одному, без сопровождения солдат. Но разве думается об этом, когда рядом с тобой на мотоцикле девушка, которая нравится тебе. Прямо к дороге подступали молодые ели. Чувствовалось, что лес посажен недавно, елочки молоденькие, еще не выросли, стоят ровными рядочками. Он увидел на обочине дороги небольшую беседку. Остановился. Вот где они могут остаться наедине. Вот же люди. Даже в лесу позаботились, чтоб было где отдохнуть уставшему путнику. Крыша надежно укрывала от дождя в непогоду или па

Весна. Она все ближе и ближе. Все реже дули ветра, сбивающие с ног. Дожди приходили и уходили. И были они не такими изнуряющими, как зимой. Иногда солнышко выбиралось из за туч, небо расчищалось. Теплые лучи пригревали землю. И от этого солнечного света поднималось настроение. Даже солдаты оживились. Они показывали хорошие результаты на стрельбах и шустро маршировали по плацу. Саня с Фатиевым вспомнили прошлогодние забавы. Как они катались на стареньком мотоцикле с ветерком, по окрестностям городка. Теперь они уж и не помнили, куда тогда делся этот мотоцикл, видно разбили его напрочь да и забросили. - Где бы мотоцикл купить, - как то вечером заговорил Саня о своей мечте. Было бы желание, можно и новый купить, но стоил он дорого. Надо было копить деньги не один месяц. Не хотелось тратить их на эту, в общем то, ненужную покупку. Саня знал, что там, в деревне радуются каждому рублю, который он присылает. Так что о безделушках пришлось забыть. По части передвигаться и пешком неда

Если январь весь был дождливым и пасмурным, то февраль в Германию пришел со снегом. Только от этого лучше не стало. Небо как было тучами затянуто, так и осталось. И солнышко совсем не показывалось. Мокрый снег, который был ничуть не лучше дождя. И ветер, который дул не переставая. Никакого настроения у солдат. В такой невеселый день Саня был дежурным по батальону. В штабе было непривычно тихо. Разошлись, кто куда. Саня только что вернулся из первой роты, повесил сушиться свою шинель поближе к батарее и поудобнее устроился за столом с газетой. Раздался звонок. В тишине он прозвучал так резко и неожиданно, что Саня вздрогнул. Солдат, поднявший трубку что то тараторил. Саня услышал фамилию Стрельцов, сразу поднялся и подошел к телефону, не дожидаясь, когда к нему прибежит дежурный. Звонил командир полка. Сообщил, что сегодня к ним приедет генерал. Приказал, чтоб встретили честь по чести, не опозорились. Спокойное дежурство на этом закончилось. Началась беготня по ротам, по столовым.

Февральская пурга, казалось и не думала заканчиваться. Только только только вроде даст вздохнуть людям, хоть немного выбраться из снежных сугробов, как снова начинал сыпать снег. Казалось, что снежная стихия хочет завалить всю деревню снегом. Марья пришла с колодца. - Ох, чё делается то на вольном свете. С коромыслом чуть прошла сичас. Дорогу то надо пошире разгребать, ведра за снег цепляются. Пока дойдешь, так половина воды расплещется. - И не бай, Марьюшка. Скорей бы уж угомонилась непогодь. Живем, как в лесу глухом. Дороги нету. Случись беда, так и в город не выберешься. Сказав эти слова, Анна вдруг прикусила язык. Роман уж который день хворал. Они уж давно заметили, что на ненастье ему всегда хуже становилось. А она тут со своим языком про беду вспомнила. Так ведь и накликать ее недолго. Марья строго глянула на золовку, но ничего не сказала. Повернулась к Роману. Он лежал на кровати и тяжело дышал. Казалось, что ему не хватает воздуха. Марья уже ходила в медпункт к Насте

Вроде вот только новый год справляли, а уж половины января как не бывало. Саня набрал газет в красном уголке и пристроился у себя в “келье”, чтоб спокойно почитать. Сегодня весь его взвод в наряде , так что он свободен целый день. Приятное ощущение, когда все крутятся по своим делам, он может просто ничего не делать. Так и просидел с газетами до самого обеда. После обеда отправился в Царрентин. Давно хотел сходить сфотографироваться. Нина в каждом письме его донимала, что бы прислал карточку. В фотографии никого не было. Старый немец фотограф сидел за стойкой и скучал. Увидев вошедшего офицера он подскочил, словно его пчела ужалила. Он услужливо засуетился, пытался говорить по-русски. - Герр офицер хочет фотографию? Саня кивнул головой, показал пальцем, какого размера фото ему нужно. Немец, смешно ломая язык, обещал, что все сделает в лучшем виде, пригласил пройти в комнатку, где у него стояла аппаратура. Видимо от того, что ему было скучно, а может на самом деле хотел угодить ге