Tetok.net

Двенадцать лет Валентина репетировала эту встречу. Представляла, как скажет сестре всё, что накипело. Как посмотрит в глаза и спросит: «Ну что, довольна? Стоило оно того?» А когда момент настал — не сказала ничего. Просто поставила на стол пакет с продуктами. — Валя, ты сядь лучше, — голос тёти Зины в трубке был таким, что у Валентины сразу заныло под ложечкой. — Новости у меня. — Что случилось? — Галка твоя... Звонила мне вчера. Плакала, денег просила. А у меня самой пенсия двадцать две тысячи — какие деньги? Валентина опустилась на табуретку. Двенадцать лет они с двоюродной сестрой не разговаривали. С тех самых пор, как Галина оболгала её перед умирающей бабушкой. Столько воды утекло — а при звуке этого имени внутри всё равно что-то сжималось. — И что у неё стряслось? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Серёжка её два года назад умер, инфаркт прямо на работе. А Димка, сын, в игровые автоматы влез. Всё спустил, ещё и кредитов на мать понабрал. Квартиру бабушкину прода

В комнате пахло бедой. Не болезнью, не смертью — именно бедой. Светлана узнала этот запах сразу: спёртый воздух, немытое тело, засохшая еда. Так пахнет, когда человек решил похоронить себя заживо. На кровати под скомканным одеялом лежала её двоюродная сестра. Та самая Ирка, с которой они в детстве воровали клубнику с соседского участка и до ночи болтали на даче под звёздами. А теперь Ирка лежала тут уже полгода. И не собиралась вставать. Светлана приехала без предупреждения. Позвонила с вокзала: мол, встречайте, я уже в вашем Саратове, через двадцать минут буду. — Ты что, в такую даль тащиться? — тётя Люда охрипла от неожиданности. — Мы же созванивались на прошлой неделе, ты ничего не говорила! — Потому и не говорила, что вы бы меня отговаривать начали. Светлана уже поднималась на третий этаж с чемоданом. В прихожей пахло чем-то несвежим — то ли мусор залежался, то ли еда подпортилась. Тётя Люда суетливо убирала какие-то пакеты с обувной полки, оправдывалась, что не прибрано. — Где Ир

Тридцать семь лет — это больше, чем целая жизнь некоторых людей. Именно столько Вера не видела отца. И вот он вернулся. * * * — Мам, ну ты где застряла? Уже опаздываем! — кричала из коридора Алиса, натягивая кроссовки. — Бегу-бегу, — Вера судорожно искала ключи от машины, которые провалились куда-то в недра сумки. — Сашка, ты портфель взял? — Взял, — буркнул сын, не отрываясь от телефона. Собрания в школе Вера терпеть не могла. Особенно эти сентябрьские, когда классная руководительница два часа рассказывает про сменную обувь и дежурства. Но пропустить нельзя — потом замучают звонками. В машине дети привычно заняли заднее сиденье и надели наушники. Вера вырулила со двора и поехала знакомым маршрутом. Сорок три года, двое подростков, ипотека ещё на восемь лет, работа бухгалтером в строительной фирме. Обычная жизнь обычной женщины в Калуге. Муж Андрей сейчас в командировке в Туле, вернётся в пятницу. На собрании Вера села у окна и привычно достала блокнот. Рядом плюхнулась Ольга, мама Ди

Она узнала её по рукам. Женщина в тёмно-синем костюме стояла в дверях ресторана, и Галина Петровна смотрела не на лицо — на пальцы. Длинные, с аккуратным маникюром, они теребили ремешок сумочки точно так же, как тридцать пять лет назад теребили бусины на задней парте. — Верка? — прошептала она. — Сорокина? Всё началось с сообщения в общем чате. «Ну что, девочки, все помнят, во сколько завтра собираемся? Столик забронирован на семь, опаздывать не советую, ресторан приличный». Светка Миронова, бессменный организатор всех встреч, не изменилась. В школе старостой была, теперь главный бухгалтер на заводе. Командовать — её призвание. «Ты точно придёшь?» — написала она Галине в личку. — «А то вечно отнекиваешься». «Приду. Обещаю». На самом деле идти не хотелось. Слушать, как все хвастаются детьми и внуками? Смотреть на постаревших одноклассниц и понимать, что сама выглядишь не лучше? Но что-то подтолкнуло согласиться. Может, захотелось узнать, что стало с Веркой Сорокиной. Верка сидела на пр

Кассир подняла глаза и громко, на весь зал, произнесла: — Отказ. На карте недостаточно средств. Невестка побледнела. Сын уставился на мать так, будто она заговорила на китайском. А Тамара Павловна впервые за три года почувствовала, как внутри распрямляется что-то тугое, сжатое, почти забытое. Соседи считали, что Тамаре Павловне с сыном повезло. Приезжает каждый месяц, помогает, интересуется здоровьем. На лестничной клетке всегда здоровается, улыбается, подхватывает мамин пакет. Женщины из подъезда вздыхали: не то что некоторые, которым хоть объявление вешай. Тамара Павловна в такие моменты кивала — да, повезло. А внутри ёкало неровно, потому что она-то знала: вместе с улыбкой сын спокойно залезает в её кошелёк. Только делает это теперь красиво, по-современному — через карту. В тот день всё началось как обычно. Зазвенел домофон, и знакомый голос слишком бодро прорезал тишину: — Ма, открывай, это мы. — Какие «мы»? Олимпийская сборная или опять вы вдвоём? — Ма, не начинай. Открой, кварти

Пётр Степанович твёрдо решил уехать. Билеты куплены, брат ждёт в Саратове. Осталось только попрощаться с детьми, которым он и так достаточно жизнь попортил. Он не знал, что в этот момент его зять нёсся по трассе, умоляя прораба по телефону успеть хотя бы к завтрашнему утру. Лена стояла у окна и смотрела, как отец медленно ковыляет по двору с палочкой. Три круга вокруг детской площадки — ежедневный маршрут. Шестьдесят восемь лет, перелом шейки бедра восемь месяцев назад и упрямство размером с грузовой состав. — Опять вышел, — вздохнула она, обращаясь к мужу. — Серёж, ну сколько можно? Врач же сказал — осторожнее с нагрузками. — Твой отец врачей слушает, только когда ему выгодно, — усмехнулся Сергей, не отрываясь от ноутбука. — Зато прогресс какой. В июне еле до туалета доходил, а сейчас круги наматывает. Пётр Степанович появился в их двухкомнатной квартире в конце мая, когда весенний паводок смыл полдеревни Калиновки. Его дом на берегу речки Сосновки пострадал больше других — вода стоя

Галина поняла, что всё кончено, не когда увидела счёт за коммуналку. Не когда в сотый раз вымыла за ним чашку. И даже не когда он попросил денег на подарок сыну. А когда рассказала ему про сокращения на работе — и он не оторвал глаз от телевизора. Но это было потом. А началось всё год назад, в сентябре. Познакомились они на дне рождения общей знакомой. Виктору было пятьдесят шесть, работал водителем на маршрутке, жил в съёмной комнате после развода. Галине — пятьдесят два, бухгалтер на заводе, своя двухкомнатная квартира в областном центре, взрослая дочь Наташа, которая давно живёт отдельно с мужем. — Я человек простой, — говорил он в тот вечер. — Зарабатываю сорок пять тысяч, иногда подрабатываю на своей машине. Богатства не обещаю, но порядочность гарантирую. Галине понравилась его прямота. После бывшего мужа, который десять лет врал про командировки, а сам бегал к любовнице, честность казалась главным качеством. Она и сама получала не миллионы — восемьдесят пять тысяч, но на жизнь

Пятьсот тридцать два человека. Именно столько подписчиков было у блога «Дневник мудрой свекрови». И все они сейчас обсуждали её, Ленино, нижнее бельё. А началось всё буднично. Лена листала ленту новостей, пока муж смотрел очередное видео, где кот ронял ёлку. Дима любил такие ролики — и про животных, и про смешных детей, и про падения. Лена иногда тоже смеялась, но чаще просто улыбалась, чтобы сделать ему приятное. Она вообще многое делала для него. И ужин из трёх блюд готовила, и рубашки наглаживала, хотя он мог бы и в футболке на работу пойти — у них там не строго. Просто ей нравилось о нём заботиться. — О, глянь, мама опять в ударе, — хмыкнул Дима, поворачивая к ней экран телефона. Лена бросила взгляд. На фотографии была её корзина для грязного белья. Та самая, плетёная, которую она в прошлом месяце купила на распродаже. А в корзине — бельё. Димины трусы вперемешку с её футболкой и носками сына. Обычная бытовая картина. Не самая фотогеничная, конечно, но какая есть. А под фотографие

Когда муж сказал «мама предложила с нами поехать», я поняла: наш первый отпуск за три года накрылся. Но я промолчала. Потому что мы действительно думали, с кем оставить четырёхлетнего Макса, когда захотим хотя бы час посидеть вдвоём. А тут бабушка — живая, здоровая, сама вызвалась. Я не знала, что «помогать с ребёнком» и «сидеть с ребёнком» — это две большие разницы. *** Лена считала дни до отпуска, как школьница до каникул. Двадцать девять лет, трое из которых она не вылезала из декрета и удалёнки, и вот оно — море. Чемодан уже стоял наполовину собранный, купальники пересчитаны. Игорь ходил по их съёмной однушке с видом человека, который одновременно рад и напряжён. Семьдесят тысяч на троих в рассрочку — для них это был подвиг. В пятницу вечером пришла Тамара Ивановна. Пятьдесят восемь лет, на пенсии уже два года, но бодрая, как всегда. В руках пакет с огурцами и банкой варенья. — Ну что, путешественники, собрались людей посмотреть, себя показать, — села на единственный стул, поправи

Света жевала домашний хлеб в холодной электричке и плакала. Не от горя — от злости на себя. Двадцать пять лет она искала мужчину, который будет красиво говорить. А надо было искать того, кто молча встанет в пять утра, чтобы испечь хлеб для чужих людей. Всё началось три дня назад, когда она случайно столкнулась с Веркой у поликлиники. — Надьку нашла! — выпалила Вера вместо приветствия. — Она за городом живёт, замужем. Давай навестим? Они не виделись все втроём лет десять, с того юбилея школы, когда отмечали двадцать лет выпуска. Созванивались иногда, но как-то всё не складывалось встретиться. А тут Вера случайно наткнулась на Надин номер в старой записной книжке, позвонила — и вот они уже сидят в кафе, разглядывают друг друга. — Надька, ты вообще живая? — Света села напротив и сразу потянулась за меню. — Мы уж думали, случилось что. — Всё нормально, закрутилась просто. — Надежда улыбнулась, разглядывая подруг. Постарели все, конечно. Сороковник разменяли давно, к пятидесяти подбираются