Аромат Вкуса

Дождь в тот вечер начался внезапно, заставая врасплох жителей большого города. Артур Соколов, сидя в задней части своего лимузина, смотрел на струи воды, стекающие по тонированным стеклам. Его мысли были заняты предстоящей сделкой — поглощением небольшой, но перспективной компании. Миллиардер не замечал города за окном, не замечал людей. Мир для него давно превратился в цифры на экране и стратегические планы. — Сергей, остановитесь у парка, — неожиданно сказал он водителю. — Пройдусь немного. — Господин Соколов, ливень… — начал было водитель. — Остановитесь. Лимузин тихо подкатил к краю тротуара. Артур вышел под зонтом, который тут же раскрыл Сергей. Миллиардер махнул рукой — он хотел побыть один. Дождь хлестал по дорогому пальто, но Артур почти не чувствовал холода. Он шел по опустевшим аллеям парка, пытаясь упорядочить мысли. И тут он увидел их. Под раскидистым старым дубом, едва укрывавшим от дождя, сидела его дочь, Аня. Её инвалидную коляску катал мальчик лет двенадцати-тр

«Отпустите моего отца, и я подниму вас на ноги» Судья Морозов смотрел на истца с нескрываемым раздражением. За долгие годы на судейской скамье он наслушался всего – от искренних мольб до циничных манипуляций. Но такое слышал впервые. Перед ним стояла хрупкая девушка лет двадцати пяти, с темными кругами под глазами, но с прямым, непоколебимым взглядом. – Повторите, – потребовал Морозов, сдвинув очки на лоб. – Отпустите моего отца, и я подниму вас на ноги, – четко произнесла Анна Королева. В зале прокатился смешок. Даже суровый секретарь с трудом сдержал улыбку. – Молодая женщина, – снисходительно сказал судья, – ваш отец обвиняется в крупном мошенничестве. Речь идет о сумме, эквивалентной бюджету небольшого города. А вы… – он окинул ее дешевый костюм оценивающим взглядом, – предлагаете какие-то непонятные услуги. Следствие считает, что вы можете быть соучастницей. – Я не соучастница. Я врач-реабилитолог. А вы… – она обвела взглядом зал, остановившись на судье, потом на прокуро

Пятнадцать лет и одна исповедь Дождь барабанил по оконным стеклам небоскреба «Сигма-Групп», сливая огни ночного города в печальную акварель. В кабинете на сорок пятом этаже, за столом из полированного черного дерева, сидел Арсений Воронов. Его пальцы, покрытые тонкой сеточкой шрамов от бытовой химии и старческих пятен, медленно перебирали папку с финансовыми отчетами. Те же пальцы, что пятнадцать лет отмывали полы в этом здании. Все началось с провала. Его компания, стартап в области зеленой энергетики, рухнул в одночасье из-за предательства партнера и недобросовестной конкуренции более крупного игрока — как раз «Сигма-Групп». Арсений потерял все: дело жизни, репутацию, уверенность. Сбежать хотелось. Но сбежать было некуда. И тогда, движимый странным, почти мистическим чувством, он пришел в «Сигму» не с визитом мести, а с тряпкой и ведром. Его нанял заведующий хозяйством, грубоватый дядька по имени Степан. «Работа не пыльная, Воронов, только не мозоли. Убираться умеешь?» Арсений

Артур рос в звуконепроницаемой скорлупе. Мир его отца, миллиардера Глеба Соколова, был выстроен из тишины: бесшумные лифты, ковры, поглощающие шаги, слуги в войлочных тапочках. Его собственная вселенная состояла из вибрации пола под ногами, дрожи рояля в гостиной, когда на нём играли для гостей, и меняющихся картинок за гигантскими окнами особняка. Он читал по губам виртуозно, его мысли были ясными и острыми, но между ним и всем остальным лежала безвоздушная, непроницаемая пустота. Отец, человек из стали и титанового сплава, смотрел на него с такой болью, словно сын был его главным, непоправимым финансовым провалом. Он скупал клиники, финансировал исследования, но прогресса не было. Артуру казалось, что он — дорогостоящий дефект, тихая обуза. Клара, новая уборщица, пришла из другого мира. Мира, где звучал скрип половиц, грохотали вёдра и звенели ключи. Она была немолода, с руками, знавшими труд, и глазами, видевшими не интерьер, а людей. На Артура она смотрела не с жалостью, а с ти

Свадьба Алины была безупречна, как глянцевый журнал. Зал сверкал хрусталем и золотом, гости были подобраны с тем бесшумным шиком, который говорит о деньгах громче крика. Отец невесты, Сергей Викторович, был центром этого сияния. Его фигура в идеально сидящем смокинге, его спокойная улыбка — всё дышало успехом. Он был человеком, который дарил не просто подарки, а события. Когда настало время для них, все затихли в сладком предвкушении. Родня жениха, семья практичных и обеспеченных инженеров, с любопытством наблюдала. Они уважали Сергея Викторовича, но и побаивались немного — его мир был на пару ступеней выше. — Дорогая Алина, — начал отец, и его голос, низкий и бархатистый, заполнил зал. — В день твоего счастья хочу подарить тебе то, что, как я надеюсь, станет фундаментом твоей новой жизни. Он протянул дочери не коробку с ключами от машины, не тяжелую шкатулку с драгоценностями, а… простой белый деловой конверт. Тонкий, почти плоский. Алина, улыбаясь, взяла его. Её жених, Максим

Лёгкая добыча Хибины в тот вечер были особенно безжалостны. Ледяной ветер, прилетевший с Баренцева моря, выл в расщелинах, срывая с вершин последний рыхлый снег. Серая мгла ранних сумерек уже накрыла долину, когда трое мужчин вышли из "Северянки" — единственного бара в посёлке, который ещё работал в этот мёртвый сезон между зимним туризмом и летними походами. — Смотрите, — хрипло пробормотал самый крупный, которого звали Генка, кивая головой в сторону одинокой фигуры у старой гостиницы. — Та самая, с утра приехала. Одна, с рюкзаком. Женщина, казалось, не замечала ни ветра, ни холода. Она что-то поправляла в креплениях снегоступов, её движения были точными и экономными. Стройная, в чёрной горнолыжной куртке, она выглядела хрупкой на фоне грубых каменных склонов. — Одна в горах в такую погоду? — усмехнулся второй, Тоха, поправляя шапку-ушанку. — Или самоубийца, или дура. — Или просто лёгкая добыча, — тихо сказал третий, молодой парень по кличке Витьок. У него дрожали руки, но не

Офис затихал под вечер, будто гигантский механизм, выпускающий последний пар. Только Марина, техничка, с мягким шелестом швабры нарушала тишину. Её дочь, Катя, ждала маму в уголке, уткнувшись в учебник, но мысли её витали далеко. Катя мечтала о коньках, новых, с изящным лезвием. Они с мамой неделями пересчитывали копейки, и до заветной суммы оставалось совсем чуть-чуть. Марина, убирая в кабинете директора, нашла на полу у его стола черновик договора. Листок с пометками. Бросила в корзину. Потом передумала — вдруг важно? Аккуратно положила на край стола. Катя, заскучав, подошла к открытой двери кабинета. — Мам, скоро? —Сейчас, рыбка, осталось пол коридора. Взгляд Кати упал на листок. Она училась в спецшколе с математическим уклоном, и цифры манили её магнитом. Это был проект договора на поставку какого-то дорогого оборудования. И тут её глаз, отточенный на олимпиадных задачах, споткнулся. В разделе «Финансовые условия» стояла сумма. А затем, в расчёте ежемесячного платежа, была до

Под ковер Электричка ползла, постукивая на стыках рельсов. Алёна, прижавшись лбом к холодному стеклу, смотрела на мелькающие дачи. Позади остался город, а впереди — пустота. Развод. Слово-гвоздь, вбитое прямо между ребер. «Ты перед судом под ковер посмотри!» — прошипел рядом хриплый шепот. Алёна вздрогнула. Рядом сидела старушка в выцветшем платочке, вязавшая что-то бесконечное. Ее глаза, мутные, будто затянутые пленкой, пристально смотрели на Алёну. — Что? — не поняла девушка. — Перед судом. Под ковер. Запомни, — кивнула старушка и, собрав свои клубки, вышла на следующей остановке, оставив после себя запах ладана и старой шерсти. Алёна смахнула странную встречу как назойливую муху. Поездка в электричке — само по себе испытание, полное чудаков. Суд назначили на четверг. Зал пахнет пылью, тоской и дешевым лаком для волос. Алексей, ее бывший, уже сидел за своим столом, отрешенно глядя в окно. Его новый адвокат, молодой и острый, как булавка, перебирал бумаги. Их совместная жи

Расплата Дмитрий бросил фразу, не глядя на жену, уставившись в тарелку с ещё неостывшим ужином. Слова повисли в воздухе кухни, густые и тяжёлые, как запах подгоревшего рагу. — Что? — тихо спросила Аня. Её пальцы сами собой разжались, и ложка с глухим стуком упала на стол. — Ты слышала, — он наконец поднял на неё взгляд. В его глазах не было злости, только усталая, каменная решимость. — С этой зарплаты — раздельный бюджет. Меня достало тебя содержать. Она молчала. Гул в ушах заглушал тиканье часов. «Содержать». Слово, которым её отец когда-то корил мать, покупающую лишнюю пачку масла. Слово, которого она так боялась. — Я не бездельничаю, Дима, — голос её дрогнул. — Я работаю. Просто… — Просто твоя «работа» не приносит и трети моей зарплаты, — закончил он за неё. — А тратим мы поровну. Вернее, ты тратишь моё. Пора взрослеть, Ань. Он встал, отнёс тарелку к раковине, не обернувшись. Скрипнула дверь кабинета — его личной крепости, куда она заходила только со стопкой свежего белья.

Зечка Администратор ресторана "У Золотого фонтана" Вадим скривил губы в усмешке, разглядывая новенькую. Она мыла гору фарфоровой посуды с хирургической точностью – тщательно, методично, словно не тарелки от щей, а медицинские инструменты. — Ага, врачом ты работала! Ври дальше, зечка! — рассмеялся он, ударив ладонью по стойке. — У нас тут все через зону прошли, не стесняйся. Маргарита не ответила, лишь чуть сильнее сжала губку. Руки в воде до локтей уже покраснели, но привыкли к хущему – к хлорке, к кровью, к ожогам от пара. Она действительно была хирургом. Кардиохирургом. Пока не посадили за смерть пациента – того самого, сына прокурора, который поступил с инфарктом после кокаина на вечеринке. Её вины не было, но свидетели "нашлись". Три года колонии, пожизненная потеря лицензии. — Маргарита, срочно в банкетный зал! — крикнула официантка Таня, влетая в моечную. — Там свадьба у Волковых, и у одного гостя плохо стало! Маргарита вытерла руки, но Вадим перегородил ей путь. — Куда?