Блог строителя

— Оля, ты должна войти в положение, — начала свекровь, Тамара Петровна, едва сняв в прихожей пальто. Голос у неё был вкрадчивый, маслянистый, от такого всегда хотелось съежиться. — Мы же семья. Ольга молча кивнула, пропуская её на кухню. Муж, Витя, прошмыгнул следом, стараясь не смотреть жене в глаза. Он сел на табуретку у окна и уставился на мокрые разводы на стекле. За окном была отвратительная ноябрьская слякоть. — Чай будешь? — Ольга включила чайник, просто чтобы руки чем-то занять. — Не до чая сейчас, — отрезала Тамара Петровна, усаживаясь за стол и по-хозяйски кладя на него свою ридикюль. Она оглядела кухню цепким взглядом, будто оценивала имущество. — У нас беда, Оля. У Витеньки проблемы. Ольга посмотрела на мужа. Витя вжал голову в плечи и продолжал изучать узоры на стекле. Ему было почти шестьдесят, но рядом с матерью он снова становился тем самым Витенькой, которому нужно было вытирать нос и решать за него все проблемы. — Что случилось? — спросила Ольга, и её собственный гол

– Андрей, ты дома? Открывай быстрее, мы замерзли! Андрей выглянул в окно и увидел знакомый голубой микроавтобус у ворот. Сердце ушло в пятки. Валентина Петровна стояла у калитки, размахивая руками, а за ней высыпала целая толпа людей с сумками и чемоданами. – Лена, твоя мама приехала, – крикнул он жене, которая как раз накрывала на стол для их тихого новогоднего ужина вдвоем. – Одна? – Елена выглянула из кухни с тарелкой в руках. – Не совсем... Через пять минут их небольшой загородный дом заполнился голосами, смехом и топотом ног. Валентина Петровна, сияя от счастья, расцеловала зятя и дочь. – Ну что, дорогие мои! Решила устроить настоящий семейный праздник! Всех собрала, всех привезла! За её спиной толпились родственники: Светлана с детьми Максимом и Дарьей, дядя Виктор с недовольным лицом, Нина с мужем Олегом. Все они разглядывали дом с любопытством и уже начинали расстёгивать куртки. – Мам, а на сколько вы? – осторожно спросила Елена. – Да на недельку-другую, что ты! Новый год же!

Ключи в замке повернулись с трудом. Игорь вечно забывал смазать, сколько ни проси. Ирина толкнула тяжёлую, обитую дерматином дверь и шагнула в полумрак прихожей. В нос ударил привычный запах — смесь старой квартиры, чего-то неуловимо кислого из кухни и её собственных духов, оставшихся в воздухе с прошлого утра. Она щёлкнула выключателем. Лампочка мигнула и не зажглась. Опять перегорела. — Игорь, я дома! — крикнула она вглубь квартиры, стаскивая с плеча тяжёлую сумку. В ответ — тишина. Только гудел холодильник на кухне, да где-то у соседей сверху глухо бубнил телевизор. Странно. Он должен был быть дома. Договаривались, что он встретит её завтра утром, но проект сдали раньше, и начальство отпустило всю группу на день раньше. Подарок. Она решила сделать сюрприз, не стала звонить с вокзала. Представляла, как он удивится. Как обрадуется. Ирина разулась, поставила сапоги на коврик. Промозглый ноябрьский холод, казалось, въелся в подошвы и теперь тянулся по полу ледяными змейками. В подъезде

Ольга нажала на кнопку сброса, но палец замер на полпути. На том конце провода дочь, Аня, продолжала тараторить, не замечая материнской паузы. — Мам, ну ты чего молчишь? Я же говорю, забей ты на эти коробки. Игорь сам потом их выставит, если приспичит. Не надо туда ходить, ну зачем тебе это? Ольга смотрела на мутное от осеннего дождя окно своей новой съемной однушки. Крошечная кухня, где помещался только один человек, старенький холодильник, гудящий, как трансформаторная будка, и стол, сиротливо прижавшийся к стене. Совсем не то, что их просторная, залитая светом кухня на двенадцатом этаже, где они с Игорем прожили двадцать пять лет. — Оль, ты слышишь? — голос дочери стал настойчивее. — Слышу, Анечка, слышу. Просто задумалась. — Вот именно! Опять гоняешь по кругу? Папа просто… ну, такой он человек. Перегорел. Бывает. Ты сама говорила, что устала от этой холодности. Теперь свободна. Начни с чистого листа, а не с перебирания старого хлама. Свободна. Слово царапнуло, как битое стекло. Дв

— Ты его не знаешь, — сказала женщина и поставила чашку так резко, что кофе брызнул на скатерть. — Он и тебя через год бросит. Гарантирую. Надежда посмотрела на незнакомку. Та была старше на лет десять, может, больше. Седые корни отросли на три пальца, губы стерты до бледной линии. На шее — тонкая золотая цепочка, которую давно пора снять: кожа под ней розовая, раздраженная. — Вы ошиблись столиком, — Надежда отодвинула стул. — Я жду не вас. — Антона? — женщина усмехнулась. — Он опаздывает. Всегда опаздывает. На пятнадцать минут, если женщина терпеливая. На полчаса, если она уже его жена. За окном моросил дождь. Капли стекали по стеклу, оставляя серые дорожки. Надежда провела пальцем по холодной поверхности. Антон должен был прийти в семь. На часах было семь двадцать три. — Вы его бывшая, — не вопрос, а констатация. Надежда почувствовала, как сжимается горло. — Лариса, — женщина кивнула. — Девять лет прожила с этим человеком. Девять лет думала, что главная причина наших ссор — я. Что я

Дверь хлопнула так, будто в ней застрял сквозняк и теперь бился, пытаясь вырваться на лестничную клетку. Марина не обернулась. Она знала этот звук. Это звук, с которым Игорь уходил, когда не хотел ничего больше объяснять. Так было всегда. Вчера, десять лет назад, тридцать. Она стояла посреди гостиной в одной ночной рубашке. Босые ноги ощущали прохладу старого паркета. На плечах — пустота. Холодная, звенящая пустота там, где еще вчера лежал тяжелый, пахнущий новой кожей и морозом мех. Норка. Графитового цвета. Подарок. Вчерашний вечер прокручивался в голове медленно, как зажеванная пленка. Игорь вернулся с работы поздно, с огромным пакетом из дорогого магазина, от которого пахло парфюмом и деньгами. Он неловко протянул его Марине, пряча глаза. — Это тебе. С юбилеем. Хоть и прошел уже. Она не поверила. За тридцать лет брака он дарил ей цветы на восьмое марта, иногда сковородку на день рождения. А тут — шуба. Настоящая. Она провела рукой по меху, и он ответил ей шелковистой прохладой. —

— Всего на пару дней, Лена, честное слово! У меня же затопили квартиру, представляешь какой кошмар? Вода везде, обои отваливаются, жить невозможно. Ксения стояла на пороге с огромной сумкой и умоляющим взглядом. За её спиной виднелась ещё одна сумка и свёрток с подушками. Елена посмотрела на часы — половина девятого вечера, а Андрей ещё не вернулся с работы. — Ксюш, а почему ты не предупредила заранее? Мы бы подготовились как-то... — Да всё произошло так внезапно! Соседи сверху трубу прорвали, хлынуло как из ведра. Мне сантехник сказал — недели две минимум на просушку и ремонт. Лена, ну что мне, на улице ночевать в декабре? Елена вздохнула и отступила в сторону. Ксения моментально проскользнула в квартиру, таща за собой вещи. — Спасибо огромное! Я тебе так благодарна! Буквально несколько дней, и я исчезну, даже не заметишь. Андрей вернулся домой в половине десятого и нашёл в гостиной разложенный диван-кровать, на котором уже красовались подушки в ярких наволочках. — Ксюха приехала, —

Марина резала лук. Нож привычно стучал по доске, пальцы пахли горечью. За окном накрапывал мелкий, ноябрьский дождь, и фонари во дворе зажглись рано. Игорь вошёл на кухню, шурша пакетом. Поставил на стол кефир, батон. Потёр озябшие руки. — Кофе будешь? – спросила Марина, не оборачиваясь. — Буду. Устал как собака. Она поставила турку на огонь. Привычные, до автоматизма доведённые движения. За двадцать пять лет совместной жизни можно было готовить ужин с закрытыми глазами. Игорь сел за стол, развернул газету. Тишина была уютной, домашней. Пахло жареным луком и мокрой шерстью его пальто, оставленного в прихожей. — Я тут подумал, Марин, – начал он, не отрываясь от газеты. – Надо было тебе давно сказать. Марина помешивала кофе, который начинал подниматься пенкой. — Что сказать? — Да так… дело одно. Я квартиру нашу на маму переоформил. Нож замер над доской. Луковица, разрезанная пополам, лежала, истекая прозрачным соком. Тишина стала плотной, как вата в ушах. Дождь за окном застучал по подо

— Лида, мы продаём эту квартиру, и точка. Он сказал это, не поднимая глаз от тарелки. Ел молча, быстро, как будто спешил куда-то. Суп уже остыл, на поверхности собралась некрасивая плёночка. — Ага, — только и ответила Лидия, вытирая руки о старое вафельное полотенце. Она не переспрашивала, не возмущалась. Просто стояла у плиты, щёлкала выключателем газовой горелки и смотрела на его затылок. Волосы подкрашены, между прочим. Раньше седину не стеснялся, а сейчас, значит, "молодой ещё". — Ты слышала, что я сказал? — он поднял голову. — Продаём. Пока цены нормальные. Я уже нашёл вариант. Новостройка, бизнес-класс, там с рассрочкой… Нам как раз к пенсии будет. — Нам, — повторила Лидия, как эхо. — К пенсии. Она поставила на стол хлеб, села напротив. Скатерть в мелкий цветочек, потрёпанный угол, который всё собиралась подшить и не подшила. Батареи еле греют, в кухне прохладно, из форточки тянет. Осень, что с неё взять. — Ты что, против? — в его голосе уже зазвенело раздражение. — Лида, не нач

— Катенька, присядь, поговорим, — Валентина Петровна указала на стул напротив себя за кухонным столом. В её голосе звучала та особая интонация, которую Катя уже научилась различать. Это означало, что сейчас последует какое-то важное заявление. Катя осторожно села, мысленно перебирая возможные темы разговора. Может, свекровь опять недовольна тем, как она моет посуду? Или снова будет рассказывать, как правильно стирать Андрюшины рубашки? — Слушаю вас, Валентина Петровна. — Вот что, дорогая. Решила я, что Новый год мы всей семьей будем встречать здесь, дома. Не в ресторане, не по разным квартирам, а как положено — всем большим семейством за одним столом. Катя кивнула, не понимая, к чему ведет разговор. Встречать Новый год в семейном кругу — вполне нормально. — И готовить будешь ты, — добавила свекровь, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Простите, что готовить буду я? — Ну конечно. Ты же теперь младшая невестка в семье. Оксана свое отработала, теперь твоя очередь. Так при